Жан-Пьер Гаттеньо - Месье, сделайте мне больно

– Странная история, – вновь заговорил Шапиро, махая письмом Злибовика. – В восемьдесят лет этот тип влюбляется в Ольгу Монтиньяк. Больше, чем возвращение в молодость, это взрыв. Сначала она была его пациенткой. Доведенный до крайности, он думал от нее избавиться, передав тебе, но это оказалось сильнее него, и он не смог удержаться, чтобы ее не видеть. Она, должно быть, заставила его потерять голову. То, что он рассказывает об этом, забавно. В двух словах, в прошлый понедельник в приступе губительной страсти он ее задушил. Что подтвердило вскрытие. Представляешь, прежде чем похоронить, он держал ее у себя дома почти четверо суток!

– Должно быть, он чувствовал себя очень плохо, раз действовал подобным образом.

– На мой взгляд, он не решался с ней расстаться. Такое немного некрофилическое поведение встречается чаще, чем полагают. Если бы ты читал полицейские архивы, то понял бы, что к чему. Все это настолько ударило ему в голову, что он убил и мужа тоже.

На этот раз я промолчал. Я не был удивлен, заподозрив истину, когда Злибовик сказал мне, что встречался с ним, чтобы обсудить долги Аналитического кружка.

– Это тоже не вызывает никаких сомнений. Именно он позвонил в полицию после убийства. Он не мог знать эту деталь, пресса не упоминала о ней. Но самое главное – это то, что он застрелился из оружия, из которого убил Монтиньяка. Почему он так поступил? Он очень уклончиво говорит об этом в письме. Возможно, из-за того, что произошло с Ольгой. В преступлениях, совершенных на почве ревности, все получают по заслугам: любовница, супруга, муж, любовник. Все те, кто, в той или иной мере, замешаны в деле. К тому же между ними произошел спор, касающийся финансовых дел психоаналитического центра. Монтиньяк занимался этим. В своей обычной манере. Злибовик оказался в полной зависимости от него. Злоупотребление общественным имуществом, незаконное финансовое обеспечение проектов, подлог и использование фальшивых документов, расхищение средств – вот как работал Aналитический кружок. Это почерк Монтиньяка. Даже если Злибовик был ни при чем, ему пришлось бы за это ответить. Он был официальным управляющим этой организации. Ты понимаешь, у него было достаточно причин, чтобы устранить Макса.

Он поднялся, я тоже.

– После этого двойного убийства ему только и оставалось, что покончить с собой, это был достойный выход, – сказал он тоном фаталиста. – Во всяком случае, дело теперь раскрыто. Если найдутся миллионы, присвоенные Максом, кредиторы получат свои деньги обратно. Но не стоит строить иллюзий, никто теперь не знает, где они спрятаны.

Он проводил меня к выходу из кабинета.

– Он был твоим психоаналитиком? – спросил он, пожимая мне руку.

– Да, и моим другом тоже.

– Тебе, должно быть, тяжело. Дело будет улажено таким образом, чтобы эти факты не получили огласки. Нет смысла очернять его память. Я должен тебе это после всех неприятностей, которые я тебе устроил.

Я находил, что он слишком уверен в своих выводах. Может, он не дал себя одурачить и чувствовал себя спокойнее, признав меня непричастным к делу?

Словно чтобы подтвердить это впечатление, он добавил:

– Надо поужинать вместе в ближайшее время… Кто знает, может, ты сможешь сказать, почему так настойчиво звонил мне на прошлой неделе?

Я с неопределенным видом согласился.

Прежде чем уйти, я спросил у него:

– Как ты получил показания Май Ли?

– Я пригрозил, что отошлю ее обратно в Камбоджу.

Я в ужасе смотрел на него.

– И ты бы это сделал?

У него был немного смущенный вид.

– Простая угроза. Ты же знаешь полицию.

В самом деле я начинал ее узнавать. Я поблагодарил его и, еще раз пожав ему руку, вышел из кабинета.

В соседней комнате диск-жокей расхваливал достоинства акустической системы Хай-Фай, которая позволяла благодаря опции «синхронный таймер» засыпать или просыпаться под музыку при автоматическом включении станций, введенных в память.

Он скользнул по мне безразличным взглядом.

Снаружи я едва обратил внимание на холод.

Я шел до своего дома как сомнамбула, одновременно оглушенный и освобожденный тем, что Злибовик для меня сделал. Однако было уже два часа, и вскоре должны были появиться мои пациенты.

На улице Данкерка мусороуборочные машины блокировали движение. Поравнявшись с ними, я выбросил отмычку от кладбищенских ворот в урну, содержимое которой тут же исчезло в кузове грузовика. Затем поспешил домой, чтобы не заставлять ждать пациентов.