Жан-Пьер Гаттеньо - Месье, сделайте мне больно

Я пошел, чтобы взять сигареты из кармана пальто, закурил и снова уселся на стул напротив него.

– Но чем вы могли заинтересовать Макса? – спросил я. – Аналитический кружок – это некоммерческая организация.

– Мы создали ОЕВ, объединение экономической выгоды. Кружок был приравнен к обществу по обучению и консультированию. Макс мог аккумулировать здесь капиталы различных организаций, которыми он управлял – их было столько, и ситуация менялась настолько быстро, что я не мог опомниться, – и проворачивать разного рода финансовые аферы. Бесприбыльное общество было идеальным финансовым убежищем, его недостачи позволяли уменьшить налог в других компаниях. Благодаря манипуляциям с документами он транзитом переводил через кружок внушительные суммы, не облагаемые налогом, которые потом вкладывал в более рентабельные предприятия. С этим постоянным движением капиталов было от чего закружиться голове.

– И вы участвовали в его аферах, вы?

– Я дорого за это расплачиваюсь. Макс пользовался кружком не только для своих махинаций, но также и в личных целях. Я не могу утверждать, сколько развлекательных поездок по высшему классу, роскошных отелей, круизов он подарил себе за наш счет. Было из-за чего предъявить обвинение в злоупотреблении общественным имуществом. Я попытался положить этому конец, но деньги были его. Он меня просто шантажировал. Однажды он пригрозил, что не оплатит расходы на конгресс, тогда как большинство участников приезжали из-за границы, зачастую издалека. Он был сильнее, я ничего не мог сделать против него.

Я промолчал. Рядом с Монтиньяком, экспертом по растратам, он действительно не имел веса.

– Как вы познакомились с Максом?

– На одном вечере, меня ему представили.

– Кто?

– Один коллега, это неважно.

Я не настаивал. Иными словами, предпочел не знать, с кого началась вся эта история.

– А Ольга? Какую роль она играла во всем этом?

– Я встретился с ней немного позднее. Странная женщина, она была его слабым местом. Делала его жизнь невыносимой, но он не мог без нее жить. В то время как бизнес обязывал его, по крайней мере внешне, к некоторой респектабельности, Ольга пристрастилась к воровству с витрины. Я тоже не избежал ее волнующей тирады о чулках «Шанталь Томас». Продолжение вы знаете: она проводила дни, досаждая службе наблюдения универмага Бернштейна. Вам в голову не приходило, что Макс платил им, чтобы они не подавали в суд. Но в конце концов все раскрылось, и это стало уже слишком мешать ему. К тому же у него начались неприятности с органами юстиции. Однажды вечером на приеме она выпила больше, чем следует, и принялась перед изумленной публикой описывать наказания, которым он ее подвергал. Она, не стесняясь в выражениях, рассказывала, что он бьет ее, потому что она отказывает ему как женщина, но что это нравится им обоим. Макс попытался заставить ее замолчать, но она резко оттолкнула его, так что, потеряв хладнокровие, он дал ей пощечину с такой силой, что разбил ей губу. Очевидно, именно этого она и добивалась. Они срочно покинули вечер под негодующими взглядами остальных гостей. Макс, который в этот вечер рассчитывал умаслить одного швейцарского бизнесмена, очень щепетильного в вопросах нравственности, понял, что потерял серьезный контракт. На следующий день он был у меня в кабинете и непременно хотел, чтобы я занялся его женой. Я никогда не видел его таким. Он умолял, был почти унижен. «Я все перепробовал с этой дрянью, – говорил он, – посылал ее к лучшим специалистам Известным высокооплачиваемым врачам. А результат нулевой. Конечно, я мог бы поместить ее в психиатрическую больницу, у меня достаточно связей для этого. Но проблема в том, что я не могу без нее, понимаете? Я был бы способен вскарабкаться по стенам клиники, чтобы увидеть ее. Я прошу вас образумить ее, не допустить повторения вчерашней вспышки». В общем, он хотел, чтобы я смастерил ему жену на заказ, чтобы он мог продолжать колотить ее наедине, но при этом чтобы она достойно выглядела на публике. Это его самого нужно было лечить. Впрочем, я ему это предложил, не со мной, конечно, с одним из моих коллег. «Довериться типу, которого я не знаю! – воскликнул он. – Знаю я вашу терапию. Нужно говорить все, что взбредет в голову. А если однажды я подумаю о деньжатах, которые спрятал в Люксембурге, или о финансовой пирамиде, с которой надул фиск, я должен буду рассказать об этом вашему психоаналитику? Вы меня за идиота принимаете? Какие у меня гарантии, что он не повторит мои слова судье или не возьмется меня шантажировать?» Кроме того, он объяснил мне, что у него есть любовницы, с которыми он пытается излечиться от страсти к жене, и что он не потерял надежду. Но пока, по его словам, лечить следовало именно Ольгу. Это требование сопровождалось финансовыми угрозами, и мне ничего не оставалось, как принять его условия, заранее зная, что толку не будет.