Дик Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

— Хорошо. Послужит вам уроком.

— Не слышу сочувствия.

Каролина рассмеялась.

— Почему я должна сочувствовать знаменитому ньюмаркетскому отравителю?

— Но я никого не травил.

— Тогда кто?

— Вот это вопрос на миллион долларов.

Я уверен, Бернард Симс меня бы не одобрил, но я рассказал ей все об отравлении, пусть знал не так уж и много.

Наши закуски прибыли, когда я описывал воздействие фитогемагглутинина на пищеварительную систему человека, и я мог поклясться, что Каролина очень уж пристально разглядывала равиоли, дабы убедиться, что никакой фасоли на тарелке нет.

Слава богу, нижняя часть свиной ноги не выглядела так, будто готова убежать с моей тарелки, а на вкус была восхитительной. Я люблю поесть, но, поскольку готовка — мой бизнес, пристрастно отношусь к творениям коллег. Назовите это профессиональной самонадеянностью, но, наслаждаясь тем или иным блюдом, я обычно говорил себе, что смог бы приготовить его лучше. Случалось и другое: у меня возникало ощущение, что я ем нечто такое, что сам приготовить не сумею, и такое вот блюдо сейчас поставили передо мной. Эта pied de cochon (вареное перепелиное яйцо, свиная голяшка, голландский соус) могла отправить меня на кухню с твердым намерением совершенствовать свое мастерство.

— И кто, по-вашему, это сделал? — наконец спросила Каролина, отложив вилку.

— Я думаю, более важный вопрос: почему они это сделали?

— И?

— Не знаю. Всю прошлую неделю пытался это понять. Поначалу подумал, что кто-то пытается погубить меня и мой ресторан, но я представить себе не могу, кому это нужно. В Ньюмаркете и округе не так много ресторанов, но ни в одном из них посетителей сильно не прибавится, если перестанут ходить к нам.

— Как насчет ваших сотрудников?

— Я об этом думал. Но какая им в этом выгода?

— Может, кто-то хочет занять ваше место.

— Но я владелец ресторана. Если меня выпихнут из бизнеса, работу потеряю не только я, но и они.

— Может, кто-то завидует вашему успеху.

— Я и об этом подумал, но не могу представить себе кто. В этом просто нет никакого смысла. — Я отпил вина. — У меня есть другая версия, но она совсем уж безумная.

— Поделитесь со мной. — Она наклонилась вперед, отчего сердце у меня вновь бухнуло. «Не опускай глаз», — приказал я себе.

— Я начал думать, а не связано ли отравление на обеде со взрывом на трибуне. Понимаю, звучит глупо, но я просто ищу хоть какую-то зацепку, объясняющую, кому понадобилось отравить двести пятьдесят человек.

— Что значит — связаны?

— Пусть это и покажется бредом, но, возможно, на обеде всех отравили для того, чтобы кто-то из гостей не мог прийти в субботу на скачки и, таким образом, не погиб при взрыве бомбы.

— Почему вы называете это бредом? — удивилась она. — По мне, вполне логичное объяснение.

— В этом случае, вопреки общепринятой версии, бомба взорвала тех, кому и предназначалась. Это означает, что взорвать хотели не арабского принца, и все газеты ошибаются.

— Почему?

— Тот, кто решил отравить гостей на обеде накануне взрыва, наверняка знал, что арендаторы ложи, которую он хотел взорвать, сменились несколькими днями раньше. Опять же, я не думаю, что кто-то из обедавших на ипподроме в пятницу мог на следующий день оказаться в ложе принца. Газеты сообщили, что он и вся его свита прилетели только в субботу утром. Однако семь человек, которых ждали на ленч во взорванных ложах, не пришли, и я точно знаю, что трое остались дома исключительно по той причине, что отравились в пятницу вечером.

— Bay! — воскликнула Каролина. — И кому еще вы об этом рассказали?

— Никому. Я просто не знаю, кому рассказывать. И потом, я боюсь, что меня поднимут на смех.

— Но почему?

— Вы не читали газет? Всю неделю они пишут о связи взрыва с Ближним Востоком. И по телевизору твердят только о том, что бомба предназначалась принцу.

— Может, они располагают сведениями, которых нет у вас, — предположила Каролина. — Секретные службы, возможно, что-то знают.

— Возможно, — не стал спорить я. — Но, согласно «Санди таймс», ни одна экстремистская группа ответственности за взрыв на себя не взяла.

— А чего брать, если покушение провалилось?

— Не знаю, — ответил я.

Принесли главные блюда, и какое-то время мы говорили о более приземленном — наших семьях, школах, любимых фильмах и музыке. Даже не задавая прямого вопроса, я убедился, что в настоящий момент постоянного бойфренда у нее нет, не говоря уже о культуристе ростом в шесть футов и шесть дюймов, который мог бы съесть меня на завтрак. Судя по всему, она сталкивалась с той же проблемой, что и я: ежевечерняя игра на альте не способствовала романтическим увлечениям.