Ричард Касл - Непобедимая жара

Рук напряженно думал над тем, что же теперь делать. Ему ответил мочевой пузырь. По дороге к двери бара Рук сказал себе, что ни Мартинес, ни Гусман никогда его не видели, и поэтому он практически не рискует быть узнанным. Если он поторопится и войдет в заведение в сухих штанах, то не привлечет особого внимания. Хотя, с другой стороны, это был «Медный гарпун», и мокрые штаны здесь, скорее всего, были нормой. Так что Рук решил, что не рискует в любом случае.

Было начало пятого, и в баре оказалось всего шесть посетителей. Когда Рук вошел, все шестеро обернулись в его сторону. Двоих, за которыми он следил, не было видно.

— Что вам угодно? — спросил бармен.

— «Джеймсон», — ответил Рук, разглядывая бутылку «Катти Сарк», красовавшуюся на верхней полке, под небольшим «святилищем», отведенным памяти отца Графа.

Фото в рамке, на котором был снят смеющийся священник, было обернуто траурной пурпурной лентой, а под ним на зеленой бархатной подушечке стоял бокал с выгравированным именем. Рук положил на стойку деньги и сказал, что сейчас вернется.

Ни в одной кабинке мужского туалета не было видно ног. Рук поспешил заняться делом, ради которого, собственно, сюда пришел, и достиг райского блаженства, читая надпись на вышитой салфетке, висевшей над писсуаром: «„Пиши пьяным, редактируй трезвым“. Эрнест Хемингуэй».

Вдруг он услышал голос, к которому прислушивался еще сегодня утром во время завтрака в ресторане: Алехандро Мартинес смеялся и шутил с кем-то. Рук застегнул молнию, однако на слив нажимать не стал; вместо этого он начал прохаживаться по туалету, чтобы разобрать, откуда раздаются голоса. Но голоса доносились не через стену. Они проникали через пол.

Осторожно приоткрыв дверь туалета, Рук осмотрел бар и увидел, что ему уже налили «Джеймсон», но никого, казалось, не интересовало, куда подевался он сам. Пятясь, Рук скрылся в коридоре, миновал офис менеджера и наткнулся на кирпичную стену. Он читал легенды, связанные с этим местом, — а какой писатель, напивавшийся здесь, их не читал? Он прижался к стене, ощупывая ее, словно медвежатник — сейф. И Рук оказался прав: один из кирпичей по цвету слегка отличался от других, края его были захватанными и серыми от грязи.

Рук было подумал позвонить Никки, но вдруг услышал чьи-то шаги. Возможно, человек шел в туалет, а может, это был менеджер. Рук зацепил кирпич большим и указательным пальцами и потянул. Стена отъехала в сторону — и за ней открылась дверь. Навстречу Руку устремилась волна прохладного воздуха, запахло плесенью и пролитым пивом. Он скользнул в проем и закрыл за собой дверь. В тусклом свете он с трудом различил какую-то деревянную лестницу. Ступая на цыпочках, он начал спускаться, держась ближе к стене, чтобы ступеньки не скрипели. Добравшись до нижней ступеньки, Рук замер и прислушался. Внезапно его ослепил свет фонаря, затем кто-то схватил его за ворот куртки и швырнул на стену.

— Заблудился, дружище? — Это был Мартинес.

Рук почувствовал запах «Хлое» — духов своей матери.

— Совершенно верно. — Рук попытался рассмеяться. — Ты тоже искал сортир?

— Какого черта ты здесь делаешь? — рявкнул какой-то человек, стоявший рядом с Мартинесом; Рук решил, что это Гусман.

Рук прищурился.

— Слушайте, может, хватит светить мне в глаза? А то я ослепну.

— Выключите фонари, — приказал третий, незнакомый голос.

Лучи фонарей опустились — Рук смог открыть глаза. Он услышал щелчок выключателя — над головой зажглись лампочки. Рук еще моргал, пытаясь привыкнуть к свету, когда перед ним появился третий человек — он вплыл в его поле зрения, словно призрак. Рук узнал его — видел в новостях и на обложках книг.

Перед ним, посреди секретного подземелья, превращенного в квартиру, окруженный старыми бочонками и коробками, стоял сам Фаустино Велес Аранго — колумбийский писатель, объявленный вне закона у себя на родине.

— Знаете, кто я такой; вижу это по выражению вашего лица, — произнес Велес Аранго.

— Простите, нет. Просто пытаюсь разобрать хоть что-нибудь вокруг себя после того, как ваши друзья любезно осмотрели мое глазное дно. — И Рук начал пятиться к лестнице. — Вижу, что помешал милой вечеринке, поэтому, с вашего позволения, исчезаю.

Гусман схватил его за плечи, швырнул на старый холодильник и быстро обыскал.

— Оружия нет, — сообщил он.

Алехандро Мартинес спросил:

— Кто вы такой и зачем пришли сюда?

— Говорить правду? Ну, хорошо, сегодня утром за завтраком моя мать передала вам десять тысяч долларов моих денег, которые лежат сейчас вон в той черной сумке и которые я хочу получить обратно.