Виктор Пронин - Высшая мера

- Знает он про Костю, - Апыхтин махнул рукой, словно речь шла о вещах, не стоящих внимания. - Все он знает.

- Значит, я дал ложные показания? - Осецкий побледнел от дурных предчувствий.

- Значит, дал. - Апыхтин пожал плечами.

- Сейчас с Цыкиным беседует.

- И что Цыкин?

- Все отрицает!

- Напрасно. - Апыхтин вздохнул, открыл тумбочку стола, вынул бутылку коньяка. - Глотнешь?

- Володя! Нельзя! Пусть уберется следователь!

- Мы и его угостим…

- Да ты что?!

- Игорь, - Апыхтин поморщился, - ты это… Переведи дыхание. Сделай несколько глубоких вдохов, выдохов. И успокойся. Говорил я с ним о Кандаурове. Думаю, что и он разговаривал с Костей… Все эти тайны… Ты выпьешь или мне одному маяться? На кого работаешь, Игорь? Ты со мной или со следователем? На чьей ты стороне?

- Если вопрос ставится таким образом… - Осецкий повертел головой, будто галстук сдавил шею, будто ему тяжело было дышать. - Если вопрос ставится таким образом…

- Он всегда ставится только так и никак иначе. - Апыхтин вынул из тумбочки две конфеты в обертках и вопросительно посмотрел на Осецкого. - С утра не выпил - день пропал, верно?

Ответить Осецкий не успел - в кабинет вошел Цыкин. Увидев коньяк в стаканах, усмехнулся.

- Не помешал?

- В самый раз. - Апыхтин вынул из тумбочки третий стакан и наполнил его точно так же, как два предыдущих. И положил рядом с ним третью конфетку. - Поехали, ребята; - И он первым, не чокаясь, выпил. Убедившись, что его заместители тоже выпили, медленно, даже с какой-то затаенностью, развернул конфету, сунул ее в рот и лишь после этого спрятал в стол бутылку и стаканы. - Что там Юферев?

- Это следователь? - переспросил Цыкин. - Басаргина допрашивает.

- Успешно?

- Придет - расскажет. Не знаю, хорошо ли, плохо, но я не стал скрывать ни этих звонков, ни угроз…

- Каких угроз? - Апыхтин смотрел на Цыкина долгим, немигающим взглядом. - О каких угрозах ты говоришь, Миша?

- Ну как же… - Цыкин смешался, повернулся к Осецкому, как бы ища у него поддержки, но тот тоже с недоумением уставился на Цыкина. - Были какие-то невнятные звонки, угрозы…

- Подожди, Миша. - Апыхтин положил большие ладони на полированную поверхность стола. - Подожди, говорю, - громче повторил он, видя, что Цыкин порывается еще что-то сказать. - Разберемся. Ты говоришь, невнятные угрозы… Хорошо. Но, оказывается, они были достаточно внятны, чтобы доложить о них следователю, а не мне, не Игорю… Как это понимать?

- А чего вас зря будоражить? - воскликнул Цыкин с капризностью в голосе. - Какой-то шизик звонит, непонятно чего хочет, непонятно о чем предупреждает, намекает…

- Стоп! - повысил голос Апыхтин, давая понять, что пока еще остается во главе банка. - Ты плывешь, Миша. И сейчас мы совместными усилиями вытащим тебя на твердую почву.

- Это самое… Не надо меня никуда вытаскивать! - взвился Цыкин, но тут же, спохватившись, замолчал. - Я извиняюсь, конечно.

- Это твое дело, извиняешься ты или нет, - вставил Осецкий. - А наше дело - извинять тебя или нет.

- Да на фиг мне твои извинения! - опять закричал Цыкин.

- Стоп! - повторил Апыхтин. - Продолжим. Ты говоришь, что были угрозы. И тут же добавляешь, что не совсем угрозы, вроде как предупреждения. Угрожает враг, а предупреждает друг. Определись, Миша. Тебе грозили? Или пытались предостеречь от какой-то невнятной, как ты выражаешься, опасности?

- Володя, - доверительно произнес Цыкин, - были звонки, два или три… Никто не грозил меня взорвать или повесить… Никто не предупреждал о взрывчатке, заложенной в нашем банке. Знаешь, бывает, звонит человек, не то пытается шутить, не то сам перепуган… Я послушал-послушал и бросил трубку. Поначалу вообще решил, что кто-то ошибся номером. Через несколько дней опять звонок. Этот тип уже называет меня по имени, по фамилии… Хорошо, спрашивает, живете? Ну-ну, говорит, наслаждайтесь пока, недолго осталось… Что-то в таком роде. Тут рассказывать нечего. А когда такое случилось, когда следователь в банке, допросы и мельчайшие подробности… Я вспомнил об этих звонках.

- Когда звонили? - спросил Апыхтин.

- Недели две назад.

- Утром? Вечером?

- Не помню. По-моему, где-то в середине дня, может быть, даже сразу после обеда. Так примерно.

- Мужчина? Женщина?

- Конечно, мужчина.

- Почему конечно?

- Не знаю, вырвалось… Нам вообще, как ты знаешь, больше мужчины звонят. Женщины в нашем деле это так… Кассиры, курьеры, бухгалтеры… Разве нет?

Без всякого выражения, сквозь чуть затемненные очки Апыхтин смотрел на Цыкина, молча смотрел, безучастно, может быть, даже и не видя его, забыв о нем.