Виктор Пронин - Высшая мера

- Здравствуй, Володя! - Голос прозвучал негромко, сочувствующе, но без слезливости.

- Здравствуй.

- Не узнаешь?

- Конечно, нет.

- Кандауров беспокоит.

- По какому поводу? - спросил Апыхтин без издевки, он и в самом деле не догадывался, что об убийстве знает весь город.

- Володя… Значит, так… Я с тобой, Володя. Я все знаю… утешать не буду, не умею, но скажу… Я найду их, Володя. Вот увидишь. Сука буду, найду.

- Ну, найдешь - и хорошо, - ответил Апыхтин с неожиданной легкостью и сразу понял - его слова прозвучали пренебрежительно.

- Ты прав, Володя, ты прав. И моя вина есть… Недоглядел. Но и я получил удар.

- Надо же. - И опять ответ получился насмешливым.

- Я найду их, Володя.

- Послушай, Костя… Спасибо, что позвонил, что не забыл… А найдешь ли ты их, не найдешь… Хочешь откровенно?

- Хочу.

- Не найдешь. Мне так кажется.

- Сука буду, - повторил Кандауров каким-то смазанным голосом и положил трубку.

- Как скажешь. - Апыхтин и сам не заметил, как слабость и беспомощность в нем сменились почти детской обидчивостью, словно люди, которые должны были отнестись к нему почтительно, проявили себя неблагодарными. Ему нанесли страшный удар, его размазали по стене, и никто, ни одна живая душа ничего не сделала, чтобы предотвратить удар, спасти его или хотя бы предупредить об опасности.

Когда Апыхтин вышел на площадку, то с капризным раздражением, но в то же время и с явным удовольствием увидел на ближайшем подоконнике охранника из банка. Молодой парень сидел, опершись спиной о раму и положив на колени короткий черный автомат. Увидев Апыхтина, охранник спрыгнул с подоконника и если и не вытянулся в струнку, то принял позу достаточно уважительную.

Апыхтин знал этого парня, сам принимал его на работу, и где-то в глубине души шевельнулось чувство благодарности за это ночное дежурство.

- Привет, - сказал он, направляясь к лифту. - Ты что же, всю ночь здесь отсидел?

- Велено.

- А… Тогда конечно, тогда понятно.

Подошел лифт, парень вошел в кабину вслед за Апыхтиным и тут же нажал кнопку первого этажа, хотя кто-то за углом уже торопился к лифту, выкрикивая поспешные слова, прося подождать, захватить его в просторную кабину.

- Что ты так? Подвезли бы соседа!

- Перебьется, - ответил парень с нарочитой грубостью.

- Тоже верно, - согласился Апыхтин.

И это в нем появилось - он охотно соглашался со всем, что ему говорили: не было ни сил, ни желания что-то отстаивать, возражать, добиваться. Это казалось совершенно несущественным, ненужным.

Уже в машине Апыхтин вспомнил, что не позавтракал, и это тоже не огорчило - если так случилось, значит, так и должно было случиться. Он сидел на заднем сиденье, автоматчик устроился впереди, рядом с водителем. Наверно, так и положено. Или же он сам первым сел на заднее сиденье, и охранник не осмелился сесть рядом? И здесь не возникло у Апыхтина своего мнения, желания что-то исправить. Если так расселись, значит, иначе было и нельзя.

Апыхтин опустил стекло, в машину ворвался свежий утренний воздух, шелест шин по мокрому асфальту, городской невнятный шум. И вдруг неожиданно, как бы из ничего, без всяких внешних причин возникло воспоминание - Кандауров спрашивает, нет ли у него врагов. Апыхтин заверил Кандаурова, что все в порядке, на его горизонте ясное небо. Кандауров ничего не ответил, но в банке тогда провели какие-то косметические охранные меры, призвали всех к бдительности, и на этом все закончилось.

И вот, пожалуйста…

Поколебавшись, Апыхтин вынул коробочку сотового телефона и набрал номер Кандаурова. Тот ответил сразу, будто ждал звонка, будто наверняка знал, что Апыхтин позвонит.

- Костя?

- Слушаю, Володя!

- Послушай… Недавно ты спрашивал о врагах… За этим что-то стояло? Или просто призывал к бдительности?

- Стояло.

- Больше ничего не добавишь?

- А нечего добавлять. Прошел слушок… В наших кругах, естественно. Промелькнула твоя фамилия.

- В какой связи?

- Не знаю. Но вот так просто фамилии не произносятся. Это было не при мне, ребята доложили. Якобы кто-то где-то кому-то…

- Не хочешь сказать или действительно не знаешь?

- Володя, послушай… Как только ребята доложили мне, я в тот же день позвонил тебе и все сказал открытым текстом.

- Помню.

- Не сомневайся во мне, Володя, ладно?

- Не буду.

- Все, что я сказал сегодня утром, остается в силе. Держись, Володя.

- Постараюсь, - ответил Апыхтин и выключил телефон. Он не мог больше говорить. Самые простые слова Кандаурова, эти вот «держись, Володя», оказали на него совершенно неожиданное действие - он чуть не расплакался и с трудом глотал какие-то комки, сотрясающие все его большое тело. Встретившись в зеркале взглядом с водителем, он сдвинулся в сторону, чтобы тот не понял, не догадался о его состоянии.