Юнас Юнассон - Сто лет и чемодан денег в придачу

— Какое отношение имеет испанский генерал Франко к этой истории?! — воскликнул прокурор Ранелид.

— Да вообще-то никакого, господин прокурор, — просто пример, чтобы было понятнее. Ясность ведь никогда не повредит.

— В таком случае, почему бы господину Карлсону не попробовать все-таки ее и держаться? Что произошло с чемоданом?

— Ну, господин Болт не хотел его отпускать, а мое физическое состояние вряд ли позволило бы мне попытаться отнять чемодан силой, и не только физическое, кстати, я вообще считаю, что это ужасно, когда человек…

— Ближе к делу, господин Карлсон!

— Да, извиняюсь, господин прокурор. В общем, когда господину Болту в транспортном бюро в какой-то момент понадобилось посетить удобства, тут я и воспользовался случаем. Мы с чемоданом скрылись от него в стрэнгнэсском автобусе и поехали в сторону Бюринге к старине Юлиусу, или Юлле, как мы его иной раз называем.

— Юлле? — произнес прокурор, чтобы произнести хоть что-нибудь.

— Или Юлиус, — сказал Юлиус. — Рад познакомиться.

Прокурор снова умолк. У него на листке уже кое-что было записано, и теперь он соединял свои записи стрелочками и линиями. Наконец он сказал:

— Но вы, господин Карлсон, оплачивая проезд в автобусе пятидесятикроновой купюрой, спросили, докуда этого хватит. Как это соотносится с тем, что вы вполне сознательно и целенаправленно направлялись именно в Бюринге?

— Да ну, — сказал Аллан, — я прекрасно знаю, сколько стоит доехать до Бюринге. Но у меня в кошельке оказалось пятьдесят крон одной бумажкой, и я решил немножко пошутить. Это ведь не запрещено — или как, господин прокурор?

Прокурор Ранелид не дал себе труда ответить, запрещено шутить или нет. Вместо этого он еще раз призвал Аллана ускорить рассказ:

— Если коротко: что было дальше?

— Если коротко? Если коротко, дальше было то, что мы с Юлиусом уже хорошо сидели, когда в нашу дверь принялся дубасить господин Болт, да так, что она на последнем гвозде уже болталась, если господин прокурор позволит такую игру слов. А поскольку у нас на столе был бреннвин, — господин прокурор, видимо, помнит, я уже упоминал в самом начале моего рассказа, что у меня с собой была бутылка бреннвина, а вообще-то, если честно, две бутылки, а не одна, не следует отклоняться от истины даже и в несущественных деталях, хотя кто я, собственно, такой, чтобы судить, что более существенно в этой истории, а что нет, тут уж господин проку…

— Продолжайте!

— Да, прошу прощения. Так вот, господин Болт сразу перестал так горячиться, как только ему предложили выпить и закусить жареной лосятиной. А ближе к вечеру он вообще сказал, что не будет жечь Библии — в благодарность за то, что мы его так славно угостили. Алкоголь ведь, кстати говоря, имеет и свои положительные стороны, не кажется ли господину проку…

— Дальше!

— А наутро, господин прокурор, у господина Болта было такое похмелье, просто ужас. У меня такого не было с весны сорок пятого, когда я попытался перепить вице-президента Трумэна, в смысле текилы. На беду, президент Рузвельт возьми да и помри посреди этого дела, и оборвал нам все застолье, но это, может, как раз и к счастью, потому как бодун на другой день был — не передать словами. Я чувствовал себя не намного лучше, чем президент Рузвельт, если можно так выразиться.

Теперь прокурор Ранелид только глазами хлопал, не зная, что на это сказать. Наконец верх взяло любопытство. А заодно прокурор наконец решился обращаться к Аллану на «ты».

— Что ты говоришь? Ты сидел и пил текилу с вице-президентом Трумэном, а тут президент Рузвельт взял и умер?

— Да нет, он умер не тут, а в другом месте, Рузвельт, — сказал Аллан. — Но я понял, что господин прокурор имеет в виду. Хотя, может быть, не стоит вдаваться в такие подробности, или как считает господин прокурор?

Прокурор ничего не сказал, и Аллан продолжил:

— В общем, утром нам надо было ехать на Окерский Завод на дрезине, а господин Болт был не в том состоянии, чтобы крутить педали.

— У него даже обуви не было, как я понял, — сказал прокурор. — А это как объяснить, а, Карлсон?

— Видели бы вы, господин прокурор, похмельного господина Болта. Да он мог и в одних трусах там усесться.

— А твоя обувь, Карлсон? Твои тапки были, между прочим, обнаружены в кухне Юлиуса Юнсона.

— Да я ботинки у Юлиуса позаимствовал, само собой. Когда тебе сто лет, немудрено и в тапках из дому выйти, в этом господин прокурор сам убедится, если обождет еще годиков сорок-пятьдесят.