Ольга Володарская - Убийство в стиле ретро

— Значит, ты не от собеса за ней ухаживала?

— Это сначала, но потом, бабуся мне говорит, тебе надо официально оформиться, про пенсию подумать и все такое… Отвела меня в собес, оказывается социальных работников не хватает, меня сразу и взяли…

— Давно ты ее знаешь?

— Почти год… Мы с ней очень подружились за это время…

— Ты говорила на допросе, что она была очень одинока, это значит, что ее никто не навещал?

— Почти никто. Разве что соседка, — Аня кивнула на дверь шестьдесят второй квартира, — наведается… Или старая подруга раз в квартал забредет…

— Что за подруга? — напрягся Сергей. — Как зовут?

— Как же ее зовут… — Аня свела брови, вспоминая имя бабусиной приятельницы. — Фамилия у нее еще такая благородная… А! Голицына! Она постоянно хвалилась своим аристократизмом… Она вообще была такая… ну… — Девушка пощелкала пальцами, подбирая достойное сравнение. — Нафталиновая что ли…

— Как так?

— Таких сейчас мало осталось, вымерли, наверное, но раньше я частенько встречала в наших старомосковских дворах подобных старух… Худые, прямые, надменные, на голове шляпка с истлевшей вуалеткой, на руках перчатки, на шее побитый молью писец… Над ними всегда дети смеялись, а мне их было жалко… — Анины глаза увлажнились, не иначе, решили за сегодня выплакать годовой запас слез. — Вот старуха Голицына из их числа.

— Имя не помнишь?

— Ее бабуся Ветой звала…

— Значит, или Лизавета или Виолетта, — резюмировал Стас. — Сколько раз ты видела старуху Голицыну в квартире покойной?

— Всего раза три. Тяжело ей, наверное, было через всю Москву в гости кататься, старая она была, как и Элеонора Георгиевна… — Аня в задумчивости поскрябала коленку. — Только не очень бабуся любила, когда Вета к ней приезжала… Как-то прихожу я к ней, а Голицына только ушла, я по запаху поняла, у нее жуткие духи, протухшие лет двадцать назад, и этот запах потом долго не выветривается… Так вот, пришла я, а бабуся грустная, спрашиваю, чем вас так эта Вета расстроила, а она мне отвечает: «Любит Ветка старое вспоминать, а не к чему!». Вот и все, больше ничего не добавила, но целый день хмурная ходила…

— При тебе они не ругались?

— Нет, были очень друг с другом милыми, но особой теплоты я в их отношениях не заметила… Уж очень они разные… Вета вся из себя аристократка: спесивая, надменная, а бабуся простая была женщина, душевная…

— Ты говоришь, теплоты не было… Тогда зачем больной старухе тащиться через всю Москву, чтобы повидать не очень приятного человека?

— Знаете, что я думаю? — взволнованно спросила Аня, и от волнения покрылась крупным потом. — Мне кажется, что Голицына ездила, чтобы продемонстрировать, что еще жива… Или проверить, не умерла ли Элеонора Георгиевна… Будто между ними соперничество какое было… По жизни… Вот и в смерти решили посоперничать.

— Антикварные вещи у Голицыной были, не знаешь? Может, говорила что-то…

— Когда-то была целая коллекция фарфоровых ваз и картин, это мне бабуся рассказывала, но еще она говорила, что Вета в картишки поиграть любила, причем, по крупному, вот весь антиквариат и просадила… — Тут Аня резко обернулась и пристально глянула на следователя. — Только если вы думаете, что это она бабусю убила, то зря… Старуха Голицына страдает артритом, у нее все пальцы скрючены, она не то, что нож сжать, даже застегнуться не может…

Аня ждала очередного вопроса, но Стас больше ни о чем не спрашивал, он погрузился в глубокие раздумья и будто бы забыл про свою собеседницу.

— Мне можно идти? — робко спросила Аня, когда пауза затянулась до неприличия.

— А? — очнулся он. — Что?

— Идти, говорю, можно?

— Да, да, иди, — рассеянно кивнул Стас, после чего развернулся и медленно пошел по лестнице вверх.

Аня проводила взглядом его худую спину, поправила шапку, вытерла нас варежкой, после чего вышла из подъезда и быстро-быстро, насколько позволяла скользкая подошва стоптанных сапог, потрусила к автобусной остановке. Анюту ждала ее сырая темная комната, ее чахлые цветы, ее раздрызганный многочисленными мамиными любовниками диван, ее домашние шлепанцы, измусоленные соседским котом Тихоном, и несбыточные, рожденные бессонницей, мечты.

Огромный черный джип затормозил у крыльца старинного здания, на фасаде которого красовалась золоченая вывеска «Арт-джи», и из недр его показалась роскошная блондинистая сука. Сука (только у них бывают такие хищно-прекрасные лица), плевать хотела на знак «Стоянка запрещена», и на возмущенно сопящего охранника рядом с ним, по этому не стала отгонять машину на стоянку, а бесстрастно щелкнула брелоком сигнализации и стремительно проследовала к зеркальным дверям особняка.