Александр Аннин
УБИЙСТВО В СТИЛЕ «НЮ»
СТРАННАЯ ИСТОРИЯ МАРКА ШАГАЛА И ЮДЕЛЯ ПЭНА
В ночь на третье марта 1937 года возле неприметного особняка в центре Парижа остановился почтовый рассыльный. Он поднялся на парадное крыльцо, позвонил.
Дверь отворила заспанная горничная. «Здесь проживает месье Марк Шагал? Ему срочная телеграмма».
Девушка была в нерешительности. Стоит ли беспокоить «непредсказуемого» хозяина среди ночи? Может, все-таки отложить вручение депеши до утра? Но когда горничная взглянула на обратный адрес, все сомнения сразу отпали. Она поспешно направилась в покои Шагала.
Телеграмма была из СССР.
Марк Шагал в 1925 году
ЭМИГРАНТ МАРК ШАГАЛ И ПРОКУРОР МИХАИЛ МИНКИН
Той же мартовской ночью 1937 года к перрону вокзала в Витебске подошел пассажирский поезд Минск-Ленинград. Из мягкого, еще пульмановского вагона на платформу спустился респектабельный мужчина средних лет, с дорожным саквояжем в руке. Жестом подозвал носильщика, спросил, как найти местное отделение НКВД. Носильщик расторопно объяснил, чутьем распознав высокое начальство.
Последние трамваи уже ушли в депо. И приезжий шел через спящий город пешком.
Витебский вокзал. 1930-е годы
Несмотря на глубокую ночь, он был уверен, что в НКВД не спят. Напротив, там вовсю кипит работа. Сейчас во всех отделениях НКВД, по всей огромной стране, кипит работа… Горячее времечко, хоть и первые, промозглые дни весны.
В помпезном здании областного НКВД действительно горели почти все окна. Человек с дорожным саквояжем прошел в кабинет начальника следственного отдела, старшего лейтенанта Горбалени. Представился: «Михаил Александрович Минкин. Помощник прокурора республики».
Горбаленя растерялся. Персону такого ранга в Витебском НКВД не ждали. Хотел было перейти на дружеский, доверительный тон, пошутить: мол, здрасьте, товарищ Минкин из города Минска! Но прикусил язык под ледяным взглядом высокого визитера.
А Минкин, кинув саквояж прямо на стол Горбалени, вяло сообщил, что срочно прибыл по личному распоряжению прокурора Белоруссии. И теперь именно он, Михаил Александрович Минкин, будет возглавлять расследование убийства, весть о котором уже докатилась до столицы республики.
Жертвой чудовищного, изуверского убийства был 83-летний заслуженный художник Белоруссии Иегуда (Юдель) Пэн.
Иегуда Пэн. Фото начала 1930-х годов
Минкин не мог еще знать в тот момент, что весть о случившемся докатилась к тому времени не только до Минска, но и до Парижа. Помощник республиканского прокурора по-хозяйски располагался в кабинете старшего лейтенанта Горбалени, явно намереваясь прилечь на кожаном диване. А в своей парижской квартире эмигрант Марк Шагал вскочил с постели, выронил из рук листок телеграммы. Он изменился в лице. Он не мог поверить написанному.
Иегуда Пэн, о трагической смерти которого только что узнал Марк Шагал, был самым первым учителем великого импрессиониста.
«Все. Больше меня с Россией ничто не связывает», – в сердцах бросил Шагал.
После этой страшной телеграммы из Витебска Шагал, отбросив последние колебания, принимает гражданство Франции.
До 1937 года он много мотался по свету, не решаясь вернуться в СССР, хотя, казалось бы, не так давно служил там комиссаром, карал и давил людей искусства во имя советской власти. Но незавидной была дальнейшая судьба многих приспешников новых властителей России!
Сначала Шагал хотел жить в Германии, ведь Берлин 20-х годов был Меккой для художников всех направлений. Но в 1933-м к власти в Германии пришли фашисты, и по приказу Геббельса была публично сожжена выставка картин Шагала, которую Гитлер, лично посетивший вернисаж, назвал «дегенеративным искусством».
Иное дело – Париж. Здесь Шагала сразу ждал триумф. «Гениальный русский импрессионист», «великий новатор в искусстве», – так именует его пресса и художественная общественность. Именно в Париже Шагал приобрел всю полноту славы, богатство, легионы поклонников и поклонниц. Его картины нарасхват среди парижского бомонда, за них платят чудовищные, неслыханные деньги.
Читать дальше