Николас Блейк - Личная рана

- Чего хотел этот детектив?- мрачно спросил Фларри, словно прочитав мои мысли.

- Он думает, что ее мог убить ты,- не стал скрывать я.- Глупый извращенец!

- Неужели? У него есть право на подобные выводы.

- Я сказал ему, что это идиотская мысль,- произнес я нервно.

Фларри сжал пальцами удочку, а потом вернул ее на стол.

- Он пытался что-то выудить из тебя?- поинтересовался хозяин дома.

- Пытался,- подтвердил я.- И хотел заставить меня проговориться, что я был с Гарриет в ту ночь, когда...

- Но ты не признался?

- Ты - единственный человек, знающий об этом, Фларри,- с пафосом заявил я.

- Я ему не донесу,- пообещал Лисон, сопроводив свои слова громкой отрыжкой.- Странно, что мы сидим здесь вдвоем и разговариваем о ней. Чертовски странно. Если прочтешь такое в книге, не поверишь. Ну да ладно. Женщины - дьявольское семя. Упокой, господи, ее душу!

В какой-то момент этого нереального вечера Фларри все же принес хлеб и сыр. Несколько позже он принялся яростно поносить репортеров, донимавших его.

- Сейчас не осталось личных тайн. Эти ребята будут заглядывать через плечо ангела в Судный день, любопытствуя, что он там пишет.

- Ничего скверного о тебе они не напечатают, Фларри,- успокаивал я друга.

- Возможно, за исключением убийства,- бросил он мрачно.

Я вдруг протрезвел.

- Но когда ты убивал, шла война.

- К черту черно-пегих! Я говорю не о них.- Он проницательно взглянул на меня.- Но я подразумеваю не Гарри, что бы этот мерзкий Конканнон ни выдумывал. Я о том парне, что лишил ее жизни. На моих руках будет его кровь.

- Почему ты не оставишь его суду?- спросил я удивленно.

Фларри плюнул в камин.

- Суду?! Я не дам подонку ускользнуть от меня таким образом.

- Фларри, ты пьян,- успокаивающе произнес я.- Ты передумаешь, когда повстречаешься с ним лицом к лицу. Неужели ты хотел бы болтаться на виселице?

- Я хочу придушить этого парня собственными руками. А ради чего еще мне жить, когда Гарри больше нет?- Его слезящиеся глаза посмотрели на меня.- Как ты думаешь, что я за человек?

- Я считаю тебя ленивым и добродушным человеком, питающим романтическую тягу к насилию. Но жестокость противна твоей натуре, поэтому ты погружаешься в нее с закрытыми глазами. На самом деле ты добросердечен и обижаешься на себя за это; тебе хотелось бы простить убийцу, поэтому ты превращаешь свое сердце в камень.

Во время этой тирады Фларри пялился на меня с возрастающим изумлением.

- Прекрати, ради бога! Никогда в жизни не слышал подобного заумного бреда! Доминик, это ты пьян. Я ни слова не запомнил из твоей возвышенной речи.

- И я тоже, потому что ты бросил тень сомнения на все сказанное,ответил я, подумав.- Но скажи мне, я действительно пьян, иначе не осмелился бы спросить, почему ты не задушил меня, когда... когда я раскрыл тебе мою тайну?

- Какую тайну?- не понял хозяин дома.

- Когда я рассказал, что мы виделись с Гарриет в ночь убийства,пояснил я.

В комнате воцарилась тишина. Казалось, Фларри собирается с мыслями.

- Значит, я зря тебя не задушил?- произнес он наконец.- Но я не такой дурак, как многие думают. Я уверен, что ни один преступник не решился бы на подобное признание, зная, что окажется в моей власти. Ведь ты мог бы и промолчать об этом, верно?

- Но...

- Погоди немного. Однажды, в тяжелые времена, мне пришлось допрашивать одного ирландца. Его подозревали в предательстве двоих его друзей, выданных карателям. Он устроил великолепную сцену показной скорби по своим друзьям, которых замучили и расстреляли. Но все его слова звучали фальшиво. Я нутром чувствовал, что это поддельные слезы. А твои были настоящими. Ты искренне раскаивался в том, что оставил ее одну.- После этого прочувствованного монолога бывший боевик хмыкнул, добавив: - Теперь я говорю как отец Бреснихан. Да к черту все это! Это дьявольски унылые поминки. Мы должны затянуть песню. Ты знаешь "Парней из Уэксфорда"?

Я напел столько мелодий, сколько мог вспомнить. Фларри отбивал такт кулаком по столу и хрипло подтягивал мне. Я исполнил "Арфа, которая однажды...", а потом, к собственному удивлению, начал петь "Она шла по ярмарке", повергнув Фларри в слезы. В какой-то момент, наверное, входил Шеймус, потому что я помню его поддерживающим мешковатую фигуру Фларри и громко ревущим какую-то революционную песню.

Наконец Фларри рухнул в кресло.

- Так-то лучше,- заявил он.- Вот это похоже на дело. У него славный голос, правда, Шеймус?

- Правда,- согласился ирландец.

- Никаких мерзких похоронных воплей. Ты когда-нибудь слышал причитания по покойнику, Доминик?- заинтересовался мой друг.