Инна Булгакова - Сердце статуи

— Вы — доктор с большой практикой.

— Что ж, и Фрейд редко излечивал женщин. Существа с луны. Мои пациенты — сильный пол. А волшебница с острова Эа была почти готова, осталось лицо.

— Большая скульптура?

— В полчеловеческого роста примерно.

— А, как «Надежда».

Иван Петрович взглянул вопросительно, я пояснил:

— Последняя работа, подарок для соседки. Надя — отсюда «Надежда».

— Однако ты параллельно на два фронта работал.

— Значит, вы видели «Цирцею».

— Твоя возлюбленная, как школьница, хвасталась и сорвала покрывало.

— Тайком от меня?

— Ты не любил демонстрировать неготовую вещь.

— Как это случилось?

— Ну, все уже крепко приняли, разбрелись, кто в сад, кто… пауза перед вторым заходом. Кстати, Сема не пил, был за рулем.

— А вы?

— Я остался у тебя ночевать, как и предполагалось. Так что мог себе позволить.

— Интересно!

— Пожалуй… Словом, я пошел в мастерскую.

— Зачем?

— Просто пошел. По лестнице спускалась Неля.

— Семен сказал, что я ее любил.

— Ты и здесь успел?

— Нет, по-человечески.

— Пронеслась мимо меня, как эльф на крыльях. Экзальтированное существо, нервное. В мастерской ароматические свечки зажжены…

— Да, я любил.

— И Сема с Верой, ну, детский лепет… Она увидела меня и сорвала покрывало с Цирцеи.

— Иван Петрович, жена послушала детский лепет и погибла.

— Не исключено. Я был на взводе и не отдал себе отчета. Мы втроем болтали, когда ворвался ты и, увидев скульптуру, пришел в ярость. Свечи погасли.

— И порвал застежку кулона?

— Какого кулона?

— Я подарил Вере изумрудную подвязку.

— Да! — Иван Петрович взволновался и чуть приоткрылся. — Помню зеленый камень на загорелой коже. Но ничего ты не порвал.

— Значит, позже. 10 июня Вера приехала ко мне наверняка за камнем.

— Неужели эта девочка была настолько меркантильна?

— Судите сами: решительным образом она порвала со мной и вдруг явилась 10-го.

— Порвала? Когда?

— 7 июня Вера написала мне письмо: «Не ищи меня, не звони». Послано 8-го из Каширы.

— Все слишком запутано! — резко отреагировал Иван Петрович. — Может, у нее там родня?

— А как сумка с вещами оказалась в киноэкспедиции?

Все-таки доктора я сумел завести: узкогубая усмешечка исчезла; мы перебрасывались репликами, как ударами стальных клинков; и как гудела моя голова, как пылала.

— Откуда известно, что Вера приходила сюда 10 июня?

— Ее видел сосед, брат Нади.

— Во сколько?

— В четверть десятого.

— Точно видел?

— Точно. В ту же ночь он дал показания следователю.

— Она вошла в дом?

— Вы у меня спрашиваете? Я уже был полутруп.

— Макс, — доктор впервые обратился ко мне по имени; я даже вздрогнул. — Произошла чудовищная ошибка. Ее необходимо найти.

— Кого?

— Возлюбленную твою.

— Я беспомощен, Иван Петрович. Ну, собираю по крупицам, по обрывкам сведения…

— То, что я сейчас узнал о ней, — перебил он угрюмо, — двуличность и алчность в таком, казалось бы, ребенке, — меняет картину.

— Как?

— Нашла другого, более богатого, и вещи ей не нужны.

— А чужая кровь на мне?

— Да может, того, кто пытался тебя убить.

— Редкая группа — четвертая… Да не в этом дело, в конце концов! Не в уликах и не в доказательствах.

— А в чем?

— В подсознательном ощущении. Ну, напал придурок, уничтожал скульптуры, меня чуть не убил… что тут особенного?

— Ну, не скажи!

— Нет, произошло нечто более страшное. Настолько страшное, что не под силу вынести. Чтоб жить, я должен разгадать загадку.

— Какую загадку?

— Статуи. В саду и во сне.

— В саду?

— Во второй заход Надюша видела, где-то без четверти одиннадцать. В кустах, слева от дорожки, то есть ближе к сараю, стояла статуя.

— Они были разбиты!

— Значит, одна уцелела… она качнула головой.

— Ну, Макс! Девушке со страху померещилось.

— Да с какого страху? Она на свидание ко мне шла, она еще не знала, что я в коме. И куда она потом делась?

— Кто?

— Статуя. Надя выбежала в сад — нету.

— И не было, не могло быть! Или твоя Надюша фантазирует, или напугал ее и скрылся живой человек.

— Лицо из гипса, женское… «Статуя торжествует!»

— Не впадай в дурную мистику, свихнешься.

Ему-то легко рассуждать, а я, может, уже свихнулся. Как-то нечаянно, по странной ассоциации у меня вырвалось:

— Нелю сожгли? Или так похоронили?

— По-христиански. Мы с тобой несли гроб.

— Богатый гроб?

— Макс, ты…

— Полированный, с автоматическими замками?