Питер Мэй - Скала

— Потише, бога ради! — воззвал ему вслед Ангел громким шепотом. Он придержал лестницу, чтобы та меньше гремела, и повернулся ко мне:

— Ну, полезай, сиротка! — Он усмехнулся, и я понял, что все это закончится плохо.

Как я и думал, попасть на крышу с лестницы оказалось нетрудно даже Калуму. Я влез за ним, и мы сели на корточки на покрытой гудроном крыше. Между ее зубцов открывался вид на гавань. Траулеры у причала выглядели ненастоящими, похожими на игрушечные лодочки. Внизу раскинулся город, пересекающиеся ожерелья света обозначали улицы. В проливе Минч мы увидели огни танкера, который направлялся на север по сильным волнам. В лунном свете была отлично видна скошенная крыша чердака. В ней было несколько окон, но все — темные.

— И что теперь? — прошептал Калум.

— Посидим, посмотрим, где свет зажжется.

Мы сели спиной к зубцам крыши, подтянули колени к подбородку и стали ждать. Я посмотрел на часы: было пять минут одиннадцатого. Пожарная лестница затряслась, оттуда донеслось хихиканье. Мне захотелось немедленно все бросить и спуститься. И только мысль о том, что там нас встретит Ангел, заставила меня повременить.

Вдруг ближнее из потолочных окон осветилось, на крышу лег желтый прямоугольник. Глаза Калума засверкали от нетерпения:

— Наверное, это она! — Он внезапно осмелел. — Идем!

И мой приятель заспешил к окну. Я решил, что тоже посмотрю, раз уж я здесь. Мы с Калумом присели ниже уровня окна, набираясь храбрости поднять головы и заглянуть туда. Слышно было, как течет вода и кто-то ходит под окном.

— Ты первый, — сказал я. — Давай быстрее! А то окно запотеет, и мы ничего не увидим.

Калум нахмурился:

— Об этом я не подумал!

Он начал выпрямляться. Вот он уже стоит на носках, дотянувшись до окна, и заглядывает в него. Внезапно Калум зашипел и снова сел рядом со мной. Таким сердитым я его еще никогда не видел.

— Ублюдки гребаные! — И никогда не слышал, чтобы он так ругался.

— Что там?

— Сам посмотри, — он возмущенно втянул воздух. — Ублюдки!

Я тоже начал тянуться вверх, пока мое лицо не оказалось напротив окна. И в это же время его открыли с другой стороны. Я оказался лицом к лицу с крепкой, полной белолицей женщиной, в розовой шапочке для душа и абсолютно голой. Она смотрела на меня так же удивленно, как и я на нее. Не знаю, чей крик я услышал — свой или ее, но мы оба закричали, это точно. Женщина сделала несколько нетвердых шагов назад и упала в ванну. Горы подрагивающей белой плоти вытеснили на пол несколько галлонов горячей воды. Зрелище толстой голой женщины, барахтающейся в ванне, на некоторое время парализовало меня. Ей было не меньше шестидесяти. Наверняка она отлично видела мое лицо в потолочном окне, потому что смотрела на меня не отрываясь. Ноги ее болтались в воздухе, и я вовсе не хотел смотреть на то, что находилось между ними. Но мой взгляд буквально притягивало туда. Женщина втянула воздух, и ее огромные розовые груди заколыхались… И тут она истошно закричала. Казалось, у меня лопнули барабанные перепонки. Я наконец оторвался от окна и едва не упал на Калума. Его глаза были огромными, как фары.

— Что случилось?

Я потряс головой:

— Не важно. Надо убираться отсюда!

Женщина в ванной кричала:

— Помогите! Насилуют!

Я подумал, что она выдает желаемое за действительное. Вокруг начали зажигаться окна. Я побежал к тому месту, где мы забирались на крышу с лестницы; Калум топал у меня за спиной. Я протиснулся между зубцами, повернулся, опустил ногу, ставя ее на первую перекладину… И понял, что лестницы нет.

— Черт!

— Что такое? — Калум был в ужасе.

— Эти сволочи убрали лестницу!

Так вот что задумали парни постарше — оставить нас на крыше! Они знали, что Анна сегодня не будет принимать ванну. Горничная вообще могла быть с ними заодно. Но никто и подумать не мог, что толстая дама нас увидит. А теперь лестницу убрали, мы застряли на крыше, и весь замок был растревожен. Нас скоро найдут, и тогда на нас обрушится ад. Я вернулся на крышу; гнев во мне боролся с ужасом от грядущего унижения.

— Мы не можем тут сидеть! — Калум впал в панику. — Нас найдут!

— У нас нет выбора. Вниз не спуститься, разве что ты крылья отрастил.

— Нельзя, чтобы нас поймали! Нельзя! — Паника переросла в истерику. — Что скажет мама?

— Это не самая большая наша проблема, Калум.

— О боже, боже, боже! — повторял он. — Надо что-то делать.

Калум полез между зубцами крыши. Я схватил его.

— Что ты делаешь?