Андрей Константинов - Гоблины. Жребий брошен

— Вы на него молоко поставили. Вот, под его тяжестью кнопка сама и включилась!

— Ой, Виталичек, ты уж прости меня, дуру старую.

Парень, совершив какую-то манипуляцию с брелком, возвратил его временной владелице со словами:

— Держите. И больше так не делайте. До свидания.

Крайне раздосадованный, он развернулся и пошел к маршрутке, бормоча под нос ругательства.

— Виталик, а может поднимешься? Чайку попьем? А? — чуя за собой вину, крикнула ему вдогонку Демичева. Но тот лишь отмахнулся…

— Что, опять ложный вызов?

— Я эту старуху когда-нибудь своими руками придушу!

— Брось, тут уж ничего не поделаешь: старость не радость. Ну, куда теперь? Обратно в контору?

— В контору, — вздохнул Виталий. — Но! Только через гастроном.

— Понял. Сделаем…

Санкт-Петербург,

22 июня 2009 года,

понедельник, 10:16 мск

Ольга неторопливо прохаживалась возле памятника Фёдору Михайловичу. «Задумчивому Достоевскому», как она его сама для себя окрестила. С некоторых пор небольшая площадка вокруг этого, напрочь лишенного помпезности монумента, сделалась традиционным местом паломничества питерских бомжей и бездомных псин. К слову, последние были еще и «набожными». По крайней мере Ольга неоднократно была свидетельницей того, как местные дворняги начинали истово завывать при первых звуках колоколов церкви Владимирской иконы Божьей Матери. Словом, Федор Михайлович, даже в бронзовом своем облачении, продолжал, словно магнитом, притягивать к себе униженных и оскорбленных.

Нынешний понедельник в определенном смысле являлся судьбоносно-поворотным, будучи первым днем ее работы в подразделении «гоблинов». Андрей сдержал слово и на официальный перевод из «карманного» ушло ровно две недели. Для столь неповоротливой конторы, коей являлся питерский Главк, то было поистине сверхзвуковой скоростью. Правда мстительный Антон Николаевич успел-таки приказом наложить на Прилепину обещанное взыскание. Так что теперь с этим волчьим не билетом, но талоном предложенной должности старшего оперуполномоченного придётся ждать, минимум, полгода. Эта, в принципе сущая ерунда в терминологии составляла однако весьма солидную разницу в должностных окладах. Но падать в ноги к Маклакову и, унижаясь, молить о прощении Ольга, естественно, не стала. Оно конечно: «дух мудрит, а деньга велит». И все-таки то был немного не тот случАй, когда из-за денег можно наступить на горло собственной песне.

Мешок запаздывал. Не лучшая для рядового мужчины черта, но для руководящего состава простительная. Опять же, в милиции всё равно как в армии: опер стоит (сидит, курит, пьет) — служба идет. Памятуя о запальчиво вброшенном Андреем обещании «гардеробной вольницы», в наряде Ольге ныне угадывались элементы небрежной раскованности. Не то чтобы он смотрелся откровенно- вызывающе, но был решён в строгом соответствии с установившейся жаркой погодой. Проходящие мимо неё мужчины, невольно сдерживали шаг, заглядываясь, и подобная реакция льстила Ольге необычайно. Работая в карманной тяге, на такой неподдельный интерес к своей особе рассчитывать не приходилось.

— …Тысяча извинений! — невесть откуда возник Андрей и клятвенно приложил руку к груди. — Никак не мог найти место, где приткнуться.

— Ничего страшного, — великодушно простила Ольга. — Тем более что погода сегодня — загляденье!

— Есть такое дело. Ну что, поехали?

— А разве у нас есть альтернатива?

— Увы, нет, — вздыхая, подтвердил начальник. И, исподволь глянув, добавил: — Но, если честно, жаль.

Они свернули в Щербаков переулок и, пройдя метров пятьдесят, загрузились в машину.

— М-да, боюсь, сегодня работа нашего трудового коллектива будет парализована, — усмехнулся Андрей, выруливая на Загородный. — Или деморализована. Что почти одно и то же.

— Это почему?

— Все будут перетирать и обсуждать вас.

— Вот уж не думала, что работу элитного спецподразделения столь легко парализовать, — улыбнулась Ольга.

— А как вы хотите? Мои штрафники истосковались по женскому обществу.

— Но, помнится, вы говорили, что в отделе служит еще какая-то дама-аналитик?

— О, Натаха — это особый случай! Если сказать по-армейски грубо и кратко: эта маркитантка — пассажир не из нашего обоза.

— Ах, так вот какую должность вы собираетесь на меня примерить? Прелестно, всю жизнь мечтала о карьере маркитантки. А какая разновидность будет предложена мне — кантиньерка или вивандьерка?