Станислав Родионов - Долгое дело

- Рябинину сорок лет, - раздался голос Петельникова от двери. - Многие люди смотрят те же сорок лет на мир и ничего не видят. А те, которые видят, сильно близоруки. Я сказал все.

- Неплохо, - заметил подполковник, - кратко и даже кое-что понятно.

Мария Федоровна Демидова тряхнула короткой седой гривкой и заговорила сидя, изредка прочищая свой хриплый голос быстрым покашливанием:

- По-моему, специальность человека сразу видна. Этот бухгалтер, тот спортсмен, та продавщица... Ну а Рябинин? Разве он похож на следователя? Следователь должен - ррр! Рябинин же похож на врача...

- Ухо-горло-нос, - встрял Петельников.

- Нет, на детского врача, - серьезно поправила Демидова.

- Можно мне? - томно оживилась Кашина. - Я смотрю на этого сорокалетнего мужчину глазами женщины. Невысокий, неширокий, в очках... Нет, пойти с ним на танцы я бы не догадалась...

- На танцы лучше со мной, - опять подсказал Петельников.

- Удивилась бы, пригласи он в ресторан или на вечер. Не знаю, поехала бы с ним на юг, в круиз или за город... Вот посоветоваться бы к нему пошла. Будь у меня какая трудность, вспомнила бы о нем. А случись беда, я хотела бы увидеть рядом с собой его неказистые...

Кашина приостановилась, подбирая слово.

- Его неказистые очки, - не вытерпел Петельников.

Кашина промолчала, видимо, согласившись.

- Да какой он мужчина? - удивилась Базалова громким отчетливым голосом, словно выступала перед судом. - Настоящий мужчина любит всех женщин. Ну, хотя бы многих. А он все свои сорок лет любит только одну свою Лиду. Мне бы такого мужа...

- Я тоже прошу слова, - сказал инспектор Леденцов, подняв руку. - Все тут говорили так, что якобы минус, а на самом деле плюс. Если сложить сумму плюсов да прибавить сумму минусов, то сумма...

- Короче, - предупредил начальник райотдела.

Леденцов покраснел, как и его волосы.

- Я хочу сказать, что плюс ко всему у него есть один минус...

- Как? - насупился подполковник.

- То есть минус ко всему у него есть один плюс, - окончательно сбился молодой инспектор.

- Какой же? - мрачно поинтересовался начальник райотдела.

- Сергей Георгиевич дает мне советы по поводу составления процессуальных документов, товарищ подполковник, - вдруг отчеканил Леденцов.

- Ага, - подтвердил Петельников, - вчера звонил по телефону и спрашивал, как правильно написать: "сосуд в виде рога" или "рог в виде сосуда".

- Ну и что Рябинин посоветовал? - заинтересовался прокурор.

- Рогатый сосуд, - буркнул Леденцов под взметнувшийся хохот.

Юрий Артемьевич опять встал, косясь на свой прокурорский китель, который сидел на нем как-то необязательно, словно он его одолжил.

- Еще выступать кто-нибудь будет? Тогда заключаю. Если перевести мысли говоривших на нормальный язык, то все мы, Сергей Георгиевич, желаем вам счастья и здоровья. А чтобы этот день не затерялся в вашей памяти, примите от коллег этот подарок.

Он взял со стола небольшой плоский сверток и зашуршал бумагой, которая опала на стул, как соскользнула. Теперь в руках прокурора была книга, неестественно блестевшая холодным блеском. Юрий Артемьевич понес ее перед собой осторожно, словно опасаясь разбить. Он поймал внизу горящую руку следователя и с чувством пожал ее.

- Эту книгу, Сергей Георгиевич, нельзя прочесть. Но ее содержание вы знаете назубок.

И вручил.

Сначала пальцы Рябинина ощутили холод и почти литую твердь. Затем на них легла некнижная тяжесть. И уж тогда глаза поняли, что у него в руке каменная книга - обложка из волнистой сургучной яшмы, родонитовый корешок и белая середина спрессованных страниц из полосчатого кварцита. Крупные золотые буквы секли мягкие волны яшмы: "Уголовный кодекс РСФСР".

- Хотите что-нибудь сказать? - спросил Юрий Артемьевич.

Рябинин хотел сказать. Он уже знал, что переполнен тем, о чем хочет сказать. Но эта переполненность была той силы, которая может выплеснуть слова пролитым фонтаном, как только что пробуренная скважина. Эти слова - не идущие для большого собрания, да и к этому кабинету не идущие, теснили друг друга, пытаясь вырваться. И вырвались в тот момент, когда в сознании мелькнули его дневниковые записи о забывших друзьях.

- Дурак я, - сказал Рябинин, собираясь еще объяснить, почему он дурак.

- Очень хорошо, - обрадовался подполковник. - Это самая умная и краткая речь, когда-либо слышанная мною.

- Товарищи, чествование закончилось, - объявил прокурор уже под шумок заходивших стульев.

- Нет, не закончилось, - почти тихо сказал Рябинин, но стулья его услышали и выжидательно уперлись ножками в пол. - Вечером прошу всех ко мне...