А. Панов - Три суда, или убийство во время бала

Через две недели Петровский получил записку такого содержания:

«Приезжайте. Я вас жду.

Перед самым приездом Петровского родители Руслановой совещались.

— Зачем ему отказывать, когда он ей нравится? Он человек солидный. Одно, что он не богат! Но у нас есть чем поделиться с дочерью, чтобы она не оставила прежнего образа жизни. Мы их поместим у себя, здесь, в своем доме. Он умный человек, будет помогать мне в моих делах, — говорил старик Русланов, — мы его выведем в люди, сделаем из него человека.

Через несколько минут по приезде к Руслановым Петровский целовал уже руки у своей новой невесты, вечером об этом узнал и весь город.

— Этот человек родился в сорочке, — говорили про него в городе.

При этом известии слегшая в постель Анна Дмитриевна встала с постели.

«Я отомщу за себя», — запало ей в сердце.

Как уязвленная львица, бродила она по своей комнате; ей казалось, что Русланова из тщеславия и кокетства отняла у нее жениха, обаяние Петровского в глазах ее удесятерилось.

«Я все покинула для него, — думала она, — и свою надменность, и желание нравиться другим, и блестящие партии, которые мне предстояли. Я поработила перед ним свою гордость, а он посмеялся надо мной. Я не останусь неотмщенной! У меня достанет на это силы. Я не пошлю брата драться с Петровским, я отомщу сама и отомщу жестоко! Он любит Русланову — не бывать же Елене его женой».

Как привести свое намерение в исполнение — Боброва еще не давала себе в том отчета; по крайней мере она старалась отдалять от себя мысль о способе выполнения своей мести до наступления роковой минуты. «Мне нужен помощник», — думала она и стала любезничать с Ичаловым.

Ичалов ожил: он вообразил себе, что она его любит и потому только отказала Петровскому. Он стал наряжаться, прихорашиваться и по целым дням сидел у Бобровых…

Мы знаем, в чем выразилась кровавая месть Анны Дмитриевны.

Вот то прошлое преступников и их жертвы, которое удалось раскрыть Кокорину. Не все, им сообщенное, можно было облечь в форму следственных актов. Однако я все-таки сделал надлежащие допросы для того, чтобы проверить дознание следственными действиями.

Следствие было окончено.

Подобно тому, как скульптор из неопределенной мраморной массы высекает статую, так и судебный следователь из массы добытых полицией под его руководством сведений выясняет дело.

Когда задача эта достигнута, «следователь объявляет всем участвующим в деле лицам, что следствие закончено, и отсылает все производство к прокурору или его товарищу». Я так и сделал.

Судебное разбирательство, по странному совпадению обстоятельств, было назначено на 2-е июня, то есть на тот самый день, когда год назад должна была совершиться свадьба Петровского с Бобровой. Боброва все это время содержалась в тюремном замке; Ичалова отец, убедившись в сравнительно малой его виновности, согласился взять на поруки.

Старики Бобровы беспрерывно обращались ко мне с просьбой доставить им свидание с дочерью. В приемную тюремного замка, где по тюремным постановлениям допускалось свидание арестантов с их родственниками, Анна Дмитриевна не выходила. Тюремный смотритель говорил, что арестованная не отвечает вовсе на приглашение выйти в приемную и едва касается пищи, которую ей приносят. Входя к ней в комнату, смотритель застает ее почти всегда в одном и том же положении: она лежит неподвижно на кровати, повернувшись лицом к стене и не обращая никакого внимания на то, что около нее происходит. «Она упорно молчит, и вызвать ее на какой бы то ни было ответ невозможно, — говорил смотритель, — она с каждым днем все более и более худеет и как бы теряет сознание».

Я ходатайствовал перед прокурором, чтобы родителям был открыт доступ в камеру заключенной, и получил разрешение. Я сопровождал стариков при посещении ими дочери. Смотритель пошел предупредить Анну Дмитриевну о предстоящем посещении. Возвратившись в коридор, он сказал нам, что на вопрос, желает ли она видеть своих родителей, она ничего не отвечала.

Мы вошли в камеру. Анна Дмитриевна была в том самом положении, как описывал смотритель. Она лежала на кровати, повернувшись к стене и закрыв лицо своими всклоченными донельзя волосами. На наше появление она не обратила никакого внимания. Старушка Боброва бросилась к дочери, обхватила ее голову руками и, захлебываясь от слез, целовала ее волосы. «Аннушка, — говорила она, — это мы пришли к тебе, я и твой папа. Что с тобой? Посмотри на нас. Мы тебя все так же любим, поговори с нами, Анюта; помолимся вместе Богу; нет греха, которого бы не прощало Его милосердие. Зачем ты убиваешь себя? Погляди на нас, Анюта».