Ростислав Самбук - Жаркий июль

Однако мои и Пашкевича убеждения были, очевидно, диаметрально противоположны. Все же он думал - беспочвенно, конечно - выскользнуть из наших рук и до остатка пошиковать на награбленные денежки.

Лишь вечером я закончил листать домовые книги закрепленных за мною домов.

Набралось двадцать четыре Марии, и шестнадцать из них явно требовали проверки. Позвонил в управление. Горлов ждал меня, я сел в трамвай и через десять минут шел по коридору уголовного розыска. Не замешкался и Непейвода, мы достали свои списки и начали составлять общий список, отбирая прежде всего, если можно так сказать, самых перспективных Марий.

Прежде всего исключили всех, которым минуло пятьдесят, и несовершеннолетних. Отдельно выписали замужних, тех, что жили с семьями, эти требовали проверки, но в последнюю очередь: кто знает, может, какой-нибудь и надоели семейные цепи, решила броситься в заманчивые объятия Пашкевича.

Список возглавляли Марии-одиночки в возрасте от двадцати до сорока лет, жившие в отдельных квартирах или комнатах.

Завтра у нас снова предстояла тягомотная и копотная работа: должны сами установить алиби Марий. Те, кто в январе не выезжал из Львова, нас не интересовали: должны найти Марию, которая побывала в начале года в Кривом Роге.

Кстати, открывали список - Мария Пугачева и Мария Труфинова, инспекторам уже было известно, что первая работает официанткой в ресторане "Интурист", вторая - в гастрономе у Галицкого рынка.

Два дня мы висели на телефонах, бегали по учреждениям, вели разговоры в отделах кадров, говорили в жэках, с дворниками, соседями Марий, и наш список, состоявший сначала из пятидесяти семи фамилий, худел и худел, пока наконец в нем не осталось только четыре фамилии.

Труфинова Мария Васильевна. 1952 года рождения, продавщица гастронома. Живет в отдельной однокомнатной квартире. Не замужем. В январе ездила в отпуск. Сотрудникам говорила, что гостила у подруги где-то в Винницкой области.

Сатаневич Мария Сидоровна. 1947 года рождения, работница кулинарного цеха ресторана. Живет в отдельной двухкомнатной квартире с семилетним сыном. Разведена. Сына отвезла к матери в село под Львовом, сама была в отъезде, где именно - установить не удалось.

Товкач Мария Константиновна. 1950 года рождения. Технолог кондитерской фабрики. Занимает комнату в коммунальной квартире. С мужем разошлась в позапрошлом году. В январе ездила в Немировский дом отдыха на двенадцать дней, где находилась еще две недели - неизвестно.

Луговая Мария Петровна. 1943 года рождения. Работница отдела снабжения автобусного завода.Занимает вместе с матерью отдельную двухкомнатную квартиру. Не замужем. В январе ездила в командировку в Днепропетровск.

Мария Труфинова жила в трехэтажном доме на углу Пекарской и Чкалова.

По длинному коридору мы с Горловым вышли в маленький, со всех сторон замкнутый двор. Отсюда по высокой каменной лестнице поднялись еще в одно парадное. Позвонили в квартиру на третьем этаже. Знали, что Труфинова, хотя сегодня и суббота, все же работает во вторую смену, и решили побеспокоить ее первой.

У входа в парадное остался Непейвода - подстраховывать нас, если Пашкевич находится именно тут и ему как-нибудь удастся вырваться из квартиры.

Нам открыла довольно симпатичная блондинка в коротком нейлоновом халатике. Была по-утреннему растрепана; заволновалась и, переступая с ноги на ногу, поправляла прическу.

А вдруг она нервничает потому, что в доме посторонний человек, а тут - милиция! Ведь Горлов представился совершение официально: участковый инспектор, и визит его связан с проверкой паспортного режима.

Лейтенант извинился и попросил разрешения зайти в квартиру: мол, если Мария Васильевна не возражает, хотели бы несколько минут поговорить с ней наедине.

Труфинова не возражала. Она пропустила нас в переднюю, как-то тревожно оглянувшись на дверь, ведущую в комнату, и эта тревога не понравилась мне; я решительно прошел вперед по коридору и открыл дверь.

Может, это выглядело не очень тактично, но Мария Васильевна сама пригласила нас в квартиру, а такта, если тут находился бандит и убийца, придерживаться совсем не обязательно.

Однако в комнате, хорошей, большой, солнечной, с открытыми окнами, не было никого.

Я подумал, что вряд ли Пашкевич прыгал бы с третьего этажа, но все же подошел к окну и выглянул на улицу. Окна выходили не на Пекарскую, а на Чкалова, улица пуста, две женщины о чем-то болтают на противоположной стороне тротуара. Все спокойно.