Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

— А что, если Оля Баринова вовсе не убийца и вообще этот звонок — шутка какого-нибудь желтого репортера? — прихожу я к нему на помощь.

— Собственно говоря, это вы и должны были выяснить, — ставит нас на место банкир. — Да и, по правде говоря, в вашем присутствии здесь нет никакой надобности. Я удвоил охрану, даже утроил, так что ничего на вечере не произойдет и произойти не может. — Он победно смотрит на нас.

Квик! Что называется, раздавил словом. Знай сверчок свой шесток, не садись не в свои сани и так далее.

— Ну, как знать, может, вам еще представится случай овдоветь, — отвечает Павел, у которого язык порой становится острее бритвы. — В нашей жизни ни в чем нельзя быть уверенным. — И он мило улыбается.

У меня создалось впечатление, что Лазарев вот-вот бросится на него, но, к счастью, Алиса каким-то непостижимым образом учуяла, что грядет скандал, и поспешила к нам. Она послала мужа приглядеть за горой подарков, сообщила, что чрезвычайно рада нас видеть, и велела ни о чем не беспокоиться. Главное — что мы упекли эту дуру Ольку, а все остальное — пустяки.

К ней подошел головастый мальчик и робко поглядел на нее снизу вверх. Алиса обняла его и притянула к себе:

— Вот он, мой Сашенька, мое сокровище! Ну что, сокровище, тебе весело?

— Не-а, — отвечало «сокровище», поглядывая на нас и застенчиво почесывая нос.

— Это ваш сын? — спросила я.

— Да. Ему шесть лет, и он уже говорит на трех языках. Саша, как по-французски будет «рыба»?

— Не помню, — после паузы со вздохом признался мальчик.

— Ну и правильно, лучше учи английский.

Тут к нам подошла какая-то актриса и изъявила желание познакомиться с Ласточкиным. Почему-то она решила, что он продюсер, и, когда ей указали на ее ошибку, удалилась с разочарованием на лице.

Алиса представила нас какому-то диджею, который уже напился так, что не держался на ногах, вице-президенту банка, похожему на добродушного моржа, и своему первому мужу Сергею Шестопалову, который также присутствовал на вечере. Признаться, я с любопытством вгляделась в этого человека, из-за которого Оля Баринова была готова покончить жизнь самоубийством. Скажу сразу же, что если б мне предложили покончить с собой из-за мужчины, то я бы, скорее всего, выбрала Пашу Ласточкина, но уж точно не этого низкорослого толстячка с водянистыми глазами и усами щеткой. Возможно, когда у Шестопалова водились деньги, он производил более благоприятное впечатление, но теперь это был самый скучный человек, которого можно себе вообразить. Он довел до нашего сведения, что погода стоит замечательная, что Алиса — прекрасная женщина и лучшая на свете мать, что завтра погода будет еще лучше, чем сегодня, и после этого, к счастью, удалился, не то нам пришлось бы выслушивать прогноз на послезавтра и на следующую неделю.

Вечер меж тем продолжал идти своим чередом. От блеска драгоценных камней и хрустальных бокалов у меня уже начало рябить в глазах. В голову стали закрадываться всякие скверные мыслишки вроде той, что зря мы тут корчим из себя Шерлоков Холмсов, все равно это ни к чему путному не приведет. Богатые до ужаса не любят умирать, и если Лазарев сказал, что охрана у них на высоком уровне, значит, так оно и есть. Да и вообще, вся эта история со звонком, который мы, как последние идиоты, восприняли всерьез, — полнейшая ерунда.

— Добрый вечер! — прозвенел над самым моим ухом знакомый голос.

Я подпрыгнула на месте, чуть не пролив на себя шампанское. Позади меня стоял Юрий Арбатов. Я должна сейчас написать, что вовсе не обрадовалась его появлению, но честно скажу — это было совсем не так. Меня не покидало ощущение, что мы присутствуем на каком-то празднике фальши, что и улыбки, и комплименты, расточаемые имениннице, на самом деле ничего не значат. А вот в Арбатове странным образом не было ничего фальшивого. Он казался именно тем, кем являлся на самом деле, — опасным, но притягательным человеком, который способен позволить себе самую недоступную роскошь в наши дни — быть не таким, как все.

— А я и не знала, что вы здесь будете, — промямлила я.

— Я тоже не знал, — парировал он.

На глупую светскую реплику — достойный ответ.

— Кстати, вы так и не сказали, понравились ли вам цветы, — продолжал он, покачивая бокал в пальцах.

— Какие цветы?

— Те самые, что я вам прислал. Разве вы их не получили?

Я стояла, озадаченно глядя на него. Только теперь, вблизи, я заметила, какие у него длинные ресницы.

— А, ну да, цветы, — наконец выдавила я из себя. — Хорошие цветы, да.