Елена Ткач - Седьмой ключ

— Прошу! — он протянул ей пачку.

— Мам, ты же не куришь! — Ветка прямо-таки остолбенела, глядя как мама закуривает.

— День сегодня тяжелый… — она обратилась к мужчине, давшему ей прикурить, игнорируя Веткино восклицание.

— Да уж! — он скептически поджал губы и покачал головой. — Такое не часто бывает. Что ж эта ваша… мамаша? Хорошо, хоть ребенок жив! Эк ее угораздило в лес… И вы хороши! Надо было давно ее в город…

— Да. Надо было… — машинально согласилась с ним Вера. Но мысли ее были далеко.

— А день и впрямь сумасшедший! Тут у нас… — он выразительно свистнул.

— Что случилось? — Вера только теперь сообразила, что все эти врачи, милиционеры, оперативники с рацией собрались здесь не зря…

— Что случилось? Похоже, очередная мафиозная разборка. Мы это место давно приметили — было тут нечто вроде подпольного склада. Сейчас там пусто — хоть шаром покати… Видно, вывезли все! Одни трупы…

— О, Боже! — Вера взглянула на Ветку, потом на оперативника. — А эта красавица… давно тут?

— Не беспокойтесь, она ничего не видела. Тут парень с ней был — так он с раненым уехал. В Щелково.

Вера вопросительно подняла брови. Кровь прилила к ее бледному лицу.

— Да, мам, Алеша с дядей Сережей уехал, чтобы узнать: как он, в какую палату положат, — чтоб мы могли проведать его.

— И тяжело он ранен?

— Там разберутся. Наше дело — следствие. Н-да, круто тут поработали!

— И что… много убитых?

Вера с испугом поглядывала в сторону лесной поляны. Это о ней они говорили с Юрасиком. Он был прав — когда сталкиваются интересы бандитов — один миг, секунда — и кто-то уже не жилец! Брат остерегал ее. Но жертвой стала не она — Сережа… Что привело его на растреклятую поляну? — думала Вера, хмурясь и поеживаясь от холода.

— Убитых?.. Хватает! Простите, сударыня, но более ничего сообщить не могу.

Он кивнул ей и отошел в сторону. Его рация включилась, кто-то передавал сообщение.

Ветка прислушалась, глаза ее округлились.

— Мама! — пискнула она, кивая на рацию.

— Понял… Понял! Еду!

Человек в штатском быстро направился к своей машине, но Ветка его опередила, перебежав дорогу.

— Это наш дом! Вернее, той женщины, которая родила. А мы с мамой живем у нее.

Оперативник вопросительно взглянул на Веру.

— Дочка услышала… Там сообщили, что какой-то дом разрушен оползнем. Попросту сполз в Клязьму! Вы знаете, по-моему, это действительно наш дом!

— Ладно, поехали!

…Они стояли над обрывом и молча глядели на изуродованные останки того, что еще днем было домом.

— Мамочка… — Ветка жалась к матери. — Только подумать — вы же могли…

— Ксения вовремя почувствовала. Она буквально за минуту до беды выскочила в чем была. Она и меня спасла, понимаешь? И сыночка своего. Милая моя… — Вера вытирала слезы. — Что ж… Пойдем!

— А куда, мамочка?

— В самом деле… Куда глаза глядят! — она деланно рассмеялась, пытаясь приободрить дочь. — Куда ты хочешь? Может в Москву? Похоже, наше лето закончилось.

— Ой, нет мам, давай, в больницу. В Щелково! Проведаем, как там Ксенечка? Как дядя Сережа?

— Ну да — ведь и Алеша там! — понимающе улыбнулась Вера. — Послушай, а что это у тебя тут торчит? — она только теперь заметила как оттопыривается над юбкой Веткина майка.

— А! Знаешь, это просто немыслимо — ты не поверишь… Я хотела тебе сюрприз потом сделать. Но ты заметила, поэтому… вот!

Она приподняла майку и извлекла из-за пояса юбки смятую пачку бумаги.

— Что это? Быть не может… Нет! — Вера села в траву, лихорадочно вороша грязные листы, покрытые вязью печатных знаков.

— Ветка, ты… Ты сама не знаешь, что для меня сделала!

Вера подняла сияющее лицо, в глазах стояли слезы.

— Мам, да что ты… Это второй экземпляр! У тебя первый есть — выправленный. Что? — она начинала кое-что понимать, вглядываясь в потрясенное лицо матери. У той был такой вид, будто ей вернули потерянного ребенка.

— Доченька, нет у меня первого — он пропал. Сгорел. Вернее, я сама его подожгла…

— Как сама? Мам, это же дурной тон — рукописи палить! Тебе ж известно — они не горят!

— Дурашка моя! Ветка-конфетка! Боже, что я несу! Я потом тебе расскажу. Я не хотела! Но так получилось. Надо было воду согреть для Ксенечки. Прямо в лесу, под дождем… Все вымокло — хворост и ветки. А эта бумага — она сухая была. Ну вот! Ох…

Вера все еще глазам не верила — рукопись каким-то чудом вернулась к ней! Она перебирала листы, шевелила губами, перечитывая отдельные фразы, узнавала, улыбалась им, заглядывая в них, как мать глядит в глаза новорожденному…