Джеймс Чейз - Кинжал Челлини

Вот о чем я размышлял, подкладывая дров в печь перед сном. Веда ушла в спальню; я слышал, как она раздевается. Я запер входную дверь, погасил лампу и выждал несколько минут, прежде чем отправиться в дальнюю комнату. Веда уже лежала на своей койке, повернувшись лицом к стене. Вот до чего мы дошли; ей было неприятно смотреть на меня.

— Спокойной ночи, — сказал я, поднимаясь на свою койку.

— Спокойной ночи.

Плохи мои дела, подумал я. Совершенно чужая Веда. Лицо мертвого Макса. Улыбающийся Горман. Кошмар наяву.

Не знаю, долго ли я спал. Внезапно я проснулся. После смерти Макса у меня нарушился сон; малейший шорох заставлял меня вскакивать с постели. Я услышал чьи-то шаги. В темноте ничего не было видно. Мое сердце забилось чаще; по спине пробежали мурашки. Слезая с кровати, я подумал о Максе; меня начало трясти. Снова шаги, чье-то дыхание. Я нажал кнопку фонаря.

Я едва не столкнулся с ней. Она стояла возле меня с закрытыми глазами. Черные волосы обрамляли спокойное сонное лицо Веды; им нельзя было не залюбоваться. Я шагнул в сторону. Сердце мое выпрыгивало из груди. В руке Веда держала нож. Она коснулась моей постели. Замахнувшись, Веда вонзила лезвие в одеяло, под которым минутой раньше лежал я.

— Теперь все будет хорошо, дорогой, — произнесла она, и уголки ее рта тронула еле заметная улыбка. — Ты обретешь покой.

Она легла на свою койку, укрылась одеялом, замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным, как у здорового ребенка.

Я направился в проходную комнату. Стараясь не шуметь, подложил дров в печь. Потом сел возле огня, надеясь унять дрожь.

Я больше не заснул в эту ночь.

Когда солнце поднялось над холмами, я пошел в спальню за моей одеждой. Я понял, что Веда уже вставала, поскольку окно было распахнуто. Веда лежала на койке, откинув одеяло. Говорят, что от любви до ненависти — один шаг. События истекшей ночи нанесли серьезный удар по моему чувству. Я боялся Веды, а страх порождает ненависть. Я поглядел на Веду, она повернула голову в мою сторону. Глаза ее лихорадочно блестели.

— Я не слышала, когда ты проснулся, — тихо сказала она.

— Я не шумел. Что-то не спалось.

Я взял свою одежду. Я чувствовал, что конец близок. Мы созревали для открытого разрыва.

— Не вставай, — сказал я. — Еще рано. Я сварю кофе.

— Нам, кажется, пора поговорить.

Я не сказал ей о том, что я пришел к тому же заключению.

— Обожди пять минут.

Пока грелась вода, я оделся и приступил к бритью. Рука моя дрожала, но мне удалось не порезаться. Готовя кофе, я налил в стакан немного виски и выпил его.

Я вернулся к Веде; она уже успела причесаться, завязать волосы шелковой лентой и свернуться калачиком на койке. Выглядела Веда не лучшим образом: черты ее лица заострились, она побледнела. В глазах появилась не понравившаяся мне задумчивость.

— Дождь кончился, — сказал я, — небо чистое.

Мое замечание было просто верхом наблюдательности и остроумия: солнце слепило нам глаза сквозь открытое окно. Я произнес первую пришедшую на ум фразу, лишь бы не молчать.

Она взяла кружку с кофе, стараясь не смотреть на меня.

— Сядь, пожалуйста.

Неужели еще пару дней назад мы любили друг друга? Голос может поведать вам больше, чем выражение лица, надо только уметь слушать. А я слушал очень внимательно. Обманывать себя дальше не было смысла.

Я сел подальше от Веды. Наши души разделяла непреодолимая пропасть.

— Помнишь, что ты сказал насчет Макса? — внезапно спросила она.

— Я многое говорил.

— Ну, о том, что все изменится.

Я хмуро потягивал кофе. Вот с чего она начала.

— Кажется, да. Я произнес целую речь. Я сказал: «Допустим, я убью его. Знать об этом будем только мы двое. Мы собираемся жить вместе. Если я стану убийцей, наши отношения изменятся. Мы можем сначала ничего не почувствовать, но это неизбежно произойдет».

— Значит, ты предвидел это, да?

— Да, верно.

— Все правда изменилось, да?

— Я же сказал, что так будет. Да, изменилось.

Возникла пауза. Я явственно ощущал враждебность Веды.

— Ночью я видела сон. Мне снилось, будто я убила тебя.

— Ты меня не убила, — сказал я, не глядя на Веду.

Снова молчание.

— Пора нам уходить отсюда, — продолжила она. — Не стоит держаться друг за друга. Тебе легче скрыться одному.

Ее забота о моей безопасности была просто трогательной. Я не ждал такого поворота. В роли инициатора разрыва я видел себя. Мне надоело, что женщины вечно дают мне отставку. Это уже становилось традицией.