Юлия Павлова - Финт покойной тети

Алексей вдел мне в уши аметистовые серьги, тяжелыми гроздьями спустившиеся до плеч.

— Смотри, как ты красива! Что ты чувствуешь?

— Писать хочу.

Леша засмеялся, откинув голову. Светлые волнистые волосы его тоже откинулись назад. Я, наверно, очень глупа. За один такой смех в моем доме, за то, что он со мной, я спокойно отдам все эти побрякушки. Хотя недавно я так мечтала их иметь, мне казалось, что от обладания ими в жизни прибавится счастья.

Леша повез меня к туалету. Это был своеобразный ритуал, выработанный еще в больнице. Он помог мне не упасть на кафеле ванной, посадил на унитаз и ждал на кухне шума слива воды. Сейчас я стояла на одной ноге у раковины, мыла руки. Драгоценности переливались на мне, но я чувствовала себя идиоткой.

— Леша!

— Да.

— У нас есть черный хлеб?

— Нет. Но могу сбегать.

— Подожди. Сегодня Вадик приезжал, это друг Славы, который брат…

— Я знаю. Что он хотел?

— Поговорить с тобой. Он сказал, что ты фальшивой валютой торговал.

— Козел. — Сильные руки посадили меня в кресло и отвезли на кухню. — Вот, значит, почему у тебя такое настроение плаксивое. Слушай, а ты не в связи с этим в сейф полезла? Наличные решила проверить, думала, я позарился на эти бумажки?

Он развернул кресло к столу и нагнулся, вглядываясь в мое лицо.

— Леша. — У меня опять задрожали губы и защипало глаза, я сдернула с шеи колье, которое разорвалось на одном из золотых завитков. — На. Мне не надо ничего. Кроме тебя.

Больше говорить я не могла, заплакала в голос. Леша поцеловал мои мокрые глаза, положил колье на стол и сходил в комнату за свитером.

— Замерзла, наверное. — Он одевал меня и шептал на ухо: — Запомни, я живой, не идеальный, я могу ошибаться, могу загулять, могу перекурить и быть иногда злым. Но никогда не предам тебя. Ты мне нравишься. Очень.

Нос пришлось опять вытереть рукавом свитера. Получилось это со смешным хлюпом.

— А я без тебя не смогу жить. Вернее, смогу, но это будет не жизнь.

Не знаю, как ведут себя люди после таких объяснений. Леша достал из холодильника нескончаемый мартини, разлил по бокалам.

— Давай за тебя. И Насть, на сегодня с серьезными беседами покончено. Мне есть хочется, и ты черного хлебушка просила, сиротка.

— Обойдусь белым. Лешенька, а как же Вадик? Это ведь «братки».

— Разберусь, не нервничай. Люля-кебаб будешь?

— Буду.

Мама приехала в девять утра и очень удивилась, встретив на пороге уходящего на работу Алексея. Ей постоянно казалось, что он сидит на моей шее. При виде синяка на моей скуле она чуть дара речи не лишилась, как рыба разевала рот и махала правой рукой перед моим лицом.

— Упала я, упала. С кресла свалилась. Леша в это время на работе был.

— Я бы его убила, если б он вот так…

— Мам, ну какая от него может быть угроза? Он безобидный и тихий. Специальность не криминальная, его типография бланки печатает для банков. И вообще он очень начитанный, умный и рассудительный молодой человек.

Она смотрела на меня с легким недоумением, а я подумала, что немного заигралась с эпитетами.

— Маркиз де Сад был одним из самых образованных людей своего времени…

— Мама, да ты чего?

— Ой, Насть, не обращай внимания. Но как-то странно приезжать и видеть тебя рядом с мужчиной. В другой квартире, в чужой одежде… Слишком быстро все изменилось.

Теплые мамины пальцы погладили синяк на моей скуле. Я поцеловала ее ладонь.

— А может, ты что-то чувствуешь в нем не то, мам?

— Ничего плохого я в нем не чувствую, успокойся. Человек, как и все… Но он… Не знаю, как сказать, Насть. Мне кажется, ты его воспринимаешь как божество, как язычница, а он живой. Твой Алексей — молодой мужчина, который странно много зарабатывает для своего возраста. Ему судьба дала нестандартную внешность, явную авантюрность и обаяние. Тебе, как человеку, не избалованному вниманием мужчин, этого вполне хватило, чтобы сойти с ума от любви.

Я сидела в кресле, открыв рот. Во мама дает! Не зря ее подчиненные каждый год голосуют за нее как за руководителя, хоть она держит их в ежовых рукавицах. Значит, она знает, кто из себя что представляет, и давит на нужные клавиши… Надеюсь, я в нее.

Ну, хватит о больной теме.

— Ты меня мыть собираешься?

Выкупав меня, мама пожаловалась на снижение расценок на работе.

— Доллар подпрыгнул в три раза, а зарплата все та же, да и ее два месяца не видела. Может, картину продать, что на даче над камином висит? Хотя кто ее за такую цену возьмет? Я вот удивляюсь, как ты смогла ту мазню из спальни за приличную цену загнать. Но ведь наверняка и тебе только половину стоимости дали.