Марио Пьюзо - Первый дон

Остановить кардинала Джулиано делла Ровере более не представлялось возможным. В промежутке между конклавами он остался единственным претендентом, не имеющим серьезных соперников. С приближением выборов поставившие дукат на делла Ровере могли рассчитывать разве что на получение двух. Чезаре знал, что на этот раз ему придется смириться с поражением, и прилагал максимум усилий, чтобы смягчить удар.

В итоге Чезаре Борджа встретился с Джулиано делла Ровере и заключил договор, напирая на свое влияние на испанских и французских кардиналов и мощь замка Сант-Анджело.

Чезаре пообещал поддержку на выборах в обмен на сохранение за собой замков и городов Романьи. Остался он и гонфалоньером церкви, и главнокомандующим папской армией.

Чтобы гарантировать, что после выборов кардинал не откажется от своих обещаний, Чезаре потребовал публичного объявления достигнутых договоренностей. Делла Ровере согласился, уж очень ему хотелось без помех стать Папой.

И с поддержкой Чезаре делла Ровере выбрали в первом же туре, безо всяких обсуждений, едва за кардиналами закрылись двери, отсекшие их от мирского влияния.

Кардинал делла Ровере, как и Чезаре, боготворил Юлия Цезаря. И при вступлении на папский престол взял имя Юлий II. Господи, как же долго он ждал этого мига, сколько идей хотел претворить в жизнь, реформируя святую мать-церковь.

Хотя Папа Юлий был уже далеко не молод, его отличало отменное здоровье, и злости и угрюмости в нем заметно поубавилось, как только он занял пост, которого, по своему разумению, давно заслуживал. Ирония судьбы, но его планы относительно Папской области практически не отличались от планов Александра и Чезаре: объединение всех входящих в нее территорий и создание централизованного государства. Разница, разумеется, была лишь в одном: план делла Ровере не предусматривал правления Борджа.

Взойдя на папский престол, Юлий не смог сразу решить, как поступить с Чезаре. Разумеется, его не сдерживало данное им слово, о таких мелочах он и не думал. Но Юлий понимал, что первым делом должен сконцентрировать в своих руках власть, укрепить свои позиции и отвести удары врагов.

В это время он опасался Венеции больше, чем Чезаре, и прекрасно понимал, что последний окажется сильным союзником, который поможет остановить захват венецианцами Романьи. С учетом того, что Чезаре мог ему понадобиться, Юлий принял меры к тому, чтобы отношения между ними, а ведь всю жизнь они враждовали, выглядели дружескими.

Чезаре тоже не терял времени. Постоянно контактировал с капитанами оставшихся под его управлением замков и городов, убеждая их, что позиции у него сильные, несмотря на многолетнюю вражду с новым Папой. А в поисках новых союзников связался с Макиавелли, рассчитывая через него обеспечить себе поддержку Флоренции.

Мужчины встретились в холодный декабрьский день в садах Бельведере, из которых открывался прекрасный вид на соборы и замки Рима. Погуляли меж высоких кедров, присели на каменную скамью, любуясь видом лежащего под ними Вечного города. Ветер унес пыль и дым, под ярким солнцем сверкала мраморная облицовка зданий.

Макиавелли отметил, что говорит Чезаре возбужденно, на щеках краснеют пятна румянца. Он все время жестикулировал, часто и громко смеялся. Макиавелли даже подумал, а не лихорадка ли у него.

– Смотри, Никко, – Чезаре обвел рукой Рим. – Этот город недавно принадлежал Борджа. И будет принадлежать вновь, обещаю. Вернуть сданные крепости будет сложнее, чем завоевать их. А вот с защитой тех, что остались у меня, никаких проблем не будет. У меня сильные и верные командиры. Народ их поддерживает, и я собираю новую армию, в которую войдут отряды наемников и пехота Вала ди Ламоне. Как только мои позиции в Романье укрепятся, Рим сам упадет мне в руки, вот увидишь. Да, раньше Папа Юлий был моим врагом, но все это в прошлом.

Он публично поклялся горожанам, государственным и церковным чиновникам, что будет поддерживать меня.

Я по– прежнему гонфалоньер. Мы даже обсуждали брачный союз, который еще сильнее сблизит нас. К примеру, моя дочь Луиза может выйти замуж за его племянника Франческо. Началась новая жизнь, Никко, новая жизнь!

«Что сталось с умнейшим, здравомыслящим стратегом, которого я боготворил», – думал Макиавелли. Да, он действительно боготворил этого человека. Считал себя другом Чезаре. Но когда дело доходило до политики, у него оставался только один друг: Флоренция. В тот же вечер он ускакал во Флоренцию, чтобы как можно скорее добраться до родного города. И на этот раз в докладе Совету десяти, который собрался в маленьком, закрытом от посторонних глаз и ушей зале заседаний, его позиция кардинальным образом переменилась.