Александр Силаев - Пародии

- Он о...л, что ли? - предположил смурной мужик в затруханной кепочке.

- В натуре, бля, - поддержал смурного юноша лет пятнадцати.

Бабы начали креститься. Степаныч сплюнул! А это серьезно: если сам Степаныч сплюнул, бывать беде. И тут не отмажешься, Степаныч - сила.

- Друзья, я вижу неадекватное, - забеспокоился Фердинанд. - Я прогнозировал, что определеные процессы могут оказаться запущены, но не в таком виде.

- Да он хрен эсэсовский! - крикнул кто-то, и все его поддержали.

Наверное, здесь много глупых людей, догадливо предположил мой товарищ. Наверное, надо отделить овец от козлищ. Наверное, только так. Он успел сказать, что с завтрашнего дня школа народного просвещения открывает двери для всех желающих. И сбежал прочь, подальше от затруханных кепок. Те же с уханьем расхреначили трибуну на несчастные досточки. Раззудись, плечо!

Кому надо, придет, решил он. Будем с ними пить чай, водить хороводы, говорить об умных вещах, заниматься теизмом и пантеизмом, спорить о Канте и Шопенгауэре, помнить Сартра и изучать Ницше, а потом займемся квантовой механикой, а может, йогой, а может, дзэном, а может, еще чем, а может, найдется умная и красивая девушка, полюбит меня, будет у нас куча детей и полвека вместе, - так думал Фердинанд. А мои ученики, думал он, расплодяться на всех кафедрах мира.

Что думал, то и написал. Положил в конверт, запечатал и отправил мне с пометкой: "первое письмо из провинции". Жди, мол, второго, пятого и сто сорок первого. Он обещал писать едва ли не ежедневно, но я знал Фердинанда и понимал, что в лучшем случае послание будет сваливаться на меня раз в месяц.

На предпоследние деньги он снял у Совета пресловутых Старост бывшую избушку под классное помещение. Лежал на соломе и лениво гонял мыслишки. Неожиданно пришли ученики с ломиками. И побили учителя, чтоб тому, падле очкастому, неповадно было.

Забитый Фердинанд лежал на соломе и мужественно думал о смысле жизни. Мир менялся на глазах. Непонятное надо было осознать, прокрутить в себе, придти к новым выводам. Полежать сутки в недеянии и переосмыслить. Времени хватает, он образован и способен понять. Однако ночью избушку подожгли, и хороший в принципе человек сгорел вместе с домашней утварью.

Александр Силаев

Как стать национальным героем?

Стать национальным героем не так уж трудно.

Иван Ратоборов стал им только по двум причинам: во-первых, он никогда не носил с собой часов, во-вторых, он был сумасшедшим. Вот и все. То, что он жил в картонной коробке на острове, а промышлял собиранием бутылок, окурков и недожеванных хлебных корок, к его восхождению почти не относится. Для великого успеха достаточно быть сумасшедшим, не носящим с собою часов.

Он мог их если не купить, то украсть. Так легко ударить бутылкой по голове любого прохожего, а затем снять часы с лежащего и неподвижного. Подобная авантюра не составляет труда, тем более для него: Ратоборов всегда ударял бутылкой, когда нечего было есть (двоих невзначай убил, но это тоже не касается будущей славы). Однако он никогда не снимал часов. Ему нравилось жить без них. Ему нравилось ходить по улицам от рассвета до полуночи и спрашивать у прохожих "который час?"

Когда просьбу выполняли, Ратоборов говорил благодарное "пожалуйста" и шел дальше успокоенный и счастливый. Однако через полчаса беспокойство начинало томить: оно росло, закипало и становилось раздирающе невыносимым. Тогда он останавливал очередного мимо идущего и задавал вопрос. Если ему сообщали время, он опять говорил "пожалуйста", а если не отвечали, то секундно зверел. Он сразу бил человека ногами в живот, не дожидаясь от него извинений. Когда человек падал, Ратоборов вставал ему правой ногой на горло. А если он видел, что вокруг начинала собираться толпа, то стремительно убегал. Так он прожил в безвестности около года.

Но однажды случился ясный весенний день, когда он шел, не чувствуя земли под ногами и неба над головой. Он шел сам не свой и сам непонятно чей, опьяненный, как алкоголик, но Ратоборов не пил - он был двинут в голову наступившей весенней погодкой. Ах, думал он. Ох, думал он. Вашу мать, думал он. И еще многое думал он. Он любил поразмыслить, родившись философом картонной коробки, хотя многие не понимали его, называли паршивым псом, а самые безжалостные сограждане без сочувствия травили его ментами.

Но он явился на свет гордой личностью и обладателем сильной фамилии Ратоборов. В детстве его мало понимали и за фамилию звали боровом. Теперь звали по-другому, а он не обращал на слова внимания, потрясенный явлением Весны до глубины своей бесхитростной и детской души. Так он шел по талому снегу и не знал, что сегодня дойдет до Истории в хорошем понимании этого слова. На языке обывателей разбить голову об асфальт - тоже в некотором роде попасть в историю... Но Ратоборова, как мы помним, ждало настоящее.