Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак

– А чем он убил Гаса Риковича?

– Бильярдным шаром. Рикович знал о заговоре и догадался, что Мэтта убил лифтер. Он заломил больше трех тысяч, но у лифтера не было денег, и он зазвал Риковича в квартиру, чтобы потолковать, ударил его бильярдным шаром, спрятал тело, вымыл шар и пошел себе работать дальше.

– Где он взял ключ от квартиры?

– Мэтт дал. Чтобы лифтер мог приходить в любое время. Приносить выпивку, играть в карты и так далее.

– Значит, все разъяснилось.

– Да.

– Хорошо. Рад это слышать.

– А как быть с тобой? Говорят, ты все-таки собираешься отдать деньги.

– Я подумывал об этом.

– Но почему?

– В основном – потому что они неправедные. На этих деньгах кровь.

Кроме того, я тридцать лет прекрасно обходился без них.

– И кому же все это достанется?

– Мне.

– Как ты сказал?

– Герти мне все объяснила, – втолковал я ему. – Она говорит, что при желании я могу сколько угодно жить прежней жизнью, только гораздо более вольготно. Вместо того, чтобы платить за квартиру, можно купить дом. Тогда уже никто не замостит этот участок под автостоянку. Ну, и так далее.

– Значит, ты оставляешь деньги, – вяло пробормотал он.

– Герти не позволит мне поступить иначе.

(Вообще-то Герти чаще всего выражалась так:"Ты что, спятил? Это же деньги!") – И больше не собираешься покупать золотых слитков или мостов?

– Мосты – только в пасть, а слитков – самую малость. Я становлюсь рачительным.

– Но не пуганой вороной.

– Нет, не пуганой. Хочу найти точку равновесия.

– Отрадно слышать. Добрьяк все еще твой поверенный?

– Нет, я отпустил его с миром. Дядя Мэтт нанял Добрьяка, потому что тот жулик, и они ладили. Я уволил его по той же причине.

– Кто у тебя теперь? Я его знаю?

– Конечно. Как облупленного. Прескотт Уилкс.

– Что?!

– Данбар всердцах уволил его. Вот я и решил: есть человек, который и впрямь радеет за клиента. И нанял Уилкса. Думаю, он справится.

Я принюхался. Из кухни доносился весьма странный и очень неприятный запашок.

– А с Герти ты по той же причине? – спросил Райли.

Я немного обиделся и отчеканил:

– Мы с Герти – хорошие друзья. Она учит меня некоторым премудростям.

– Не сомневаюсь.

– Слушай, Райли, если девушка танцевала в «Канонирском клубе»

Сан-Антонио, это еще не значит, что у нее плохо с нравственностью. Герти...

– Как скажешь, Фред, как скажешь.

– Ну, короче, Герти – это Герти.

– С этим не поспоришь...

– Можно подумать, она – исчадие ада!

Вонища делалась все нестерпимее.

– Кладу трубку, Райли, – объявил я. – Тут творится неладное.

Созвонимся позже.

Я бросился на кухню. Навстречу мне, будто ангел преисподней, выскочила Герти в клубах едкого дыма.

– Ой, чур меня! – воскликнул я. – Что такое?

– Это ты мне скажи, негодяй! – отвечала Герти, буравя меня красными глазами.

– Я? Почему я?

– Десять минут назад я начала прогревать духовку, а заглянула туда лишь теперь. Знаешь, что там?

– Воняет, как в аду.

– Я в таких местах не бываю, – заявила Герти. – Но вот что я тебе скажу: в духовке горит библия!

– Горит биб...

И тут перед моими глазами, будто раскрывшийся бутон, предстало во всей красе последнее великое мошенничество. Разумеется, я уже не смогу остановить выплату по тому злополучному чеку. Но, во всяком случае, теперь у нас есть то, без чего ни одно действительно красивое мошенничество обойтись не может.

Изящная концовка.