Дональд Уэстлейк - Дурак умер, да здравствует дурак

– Я вам помогу, – ответил я. – Где телефон?

Мы осторожно попятились назад и очутились в приемной. Карен была напряжена, как перетянутая часовая пружина, лицо ее побелело, на скулах появились два маленьких багровых кружка. Она обвела глазами все это общество златоустов, но они молчали, и тогда Карен уставилась на сенатора почти так же, как птичка на змею.

В приемной было безлюдно. Секретарша заблаговременно покинула свой пост, Боба тоже след простыл. Я шагнул к письменному столу, но тут меня догнал сенатор.

– Я не хотел бы, чтобы вы использовали наш телефон для личных бесед, – сказал он.

– Что ж, позвоню откуда-нибудь еще, – ответил я. – Герти, вы идете с нами?

Она улыбнулась мне и покачала головой.

– Нет, я лучше останусь с этими пташками. Надо наметить общую линию щебетания. До встречи, Фред.

Мы с Карен попятились дальше. Герти стояла между Уилксом и сенатором, по-прежнему улыбаясь мне, а ее приятели имели весьма мрачный вид.

На миг мне показалось, что Герти гордится мною.

– Записка дяди Мэтта, которую принесла Герти, была поддельная, объяснил я Карен, пока мы дожидались лифта. – Им надо было подослать ко мне Герти, чтобы она меня обработала. Это она рассказала мне про ГПП и профессора Килроя.

– Я совсем растерялась, Фред, – призналась Карен. – Все так внезапно изменилось.

– У меня вся жизнь такая, – ответил я и принялся загибать пальцы. Сколько же ролей сыграл Уилкс? Стрелок – раз. Раввин – два...

– Раввин? Фред, ты точно здоров?

– В тот день, когда меня достали по телефону в твоей квартире, туда приходил раввин. Старик с окладистой бородой, который бормотал что-то нечленораздельное. Они знали, что я в доме, но в которой из квартир? Чтобы выяснить это, Уилкс загримировался и принялся стучаться во все двери, пока не нашел меня.

– А откуда они знали, что ты в здании?

– Проследили за мной от моего дома.

– А ты-то думал, это Джек. Считал, что он предал тебя. Ты должен извиниться перед ним, Фред.

– Я знаю. Но вернемся к Уилксу. Из раввина он перевоплотился в профессора Килроя. Они не могли рисковать и не позволили Герти врать мне в одиночку. Это звучало бы неправдоподобно, вот и появился профессор Килрой.

Потом Герти села за руль, а Уилкс превратился в коренастого в кепке. А сегодня утром он опять принялся крутить баранку.

Створки лифта открылись. Лифтер и человек пять пассажиров вылупились на меня. Поначалу я не понял, чего это они так таращатся, но потом опустил глаза, дабы убедиться, что ширинка застегнута, и увидел полы белого халата, а под ними – свои босые ступни. Тогда я все понял. И почувствовал, что моя физиономия превращается в красную неоновую вывеску. В меру сил и способностей я принял непринужденный вид, приосанился и шагнул в лифт.

По пути вниз Карен спросила:

– Как нам теперь действовать?

– Первым делом, позвонить в полицию, – ответил я.

Но звонить не пришлось. Полиция схватила меня в тот миг, когда мои босые ноги коснулись асфальта Пятой авеню.

Под вечер Райли принес мне кое-какую одежонку и весть о том, что меня выпускают на волю. Но прежде я был вынужден довольно долго общаться со Стивом и Ральфом. Чем меньше я расскажу об этом общении, тем лучше будет всем нам, поверьте мне. Ну да в конце концов они от меня отстали.

Поначалу разговор с Райли не клеился, ибо я чувствовал себя весьма неловко, а оттого и извинялся, и оправдывался, одновременно нападая на собеседника, а собеседник старался выказать понимание и подавить свой справедливый гнев.

– Фред, – сказал он мне, – я тебя об одном прошу: найди золотую середину. А то сперва ты всем веришь, потом – никому не веришь. Неужели ты не можешь нащупать точку, равноудаленную от двух этих крайностей?

– Я попробую, – пообещал я. – Честное слово.

– Ладно, довольно об этом, – решил Райли. – Что было, то прошло, я здесь не за этим. Думаю, тебе будет любопытно узнать, что еще я раскопал.

– Да, очень хотелось бы, – согласился я.

– Главным источником сведений послужил Добрьяк, – начал Райли. – Он клянется, что рассказал бы тебе все, кабы ты дал ему такую возможность, но я ему не верю. Думаю, для тебя он припас другой репертуар песен и плясок и постарался бы скрыть все факты, не выдавая никаких сведений.

– Как сенатор Данбар и иже с ним, – вставил я.

– Да, стиль у них один. Во всяком случае, Добрьяк говорит, что эти деньги никогда не принадлежали твоему дядьке. Он их не заработал, не украл и не выиграл. Ты был прав: Уолтер Косгроув действительно замешан в деле. Это были его деньги.