Жорж Сименон - Мегрэ и 'Дело Наура'

Комиссар очнулся от телефонного звонка. Никто не тряс его за плечо, ни от кого он не отбивался. Часы показывали половину четвертого.

- Комиссар Мегрэ?.. Алло...

Телефонистка говорила с сильным акцентом.

- Это из Амстердама... С вами будет говорить комиссар Кёлеманс...

Послышались два или три щелчка, затем раздался веселый, как всегда, голос голландского полицейского-верзилы.

- Мегрэ?.. Говорит Кёлеманс... Постарайтесь всегда давать мне такие же легкие поручения... Естественно, я нашел в аэропорту их карточки въезда в страну... Мне далее не пришлось туда ехать... Их содержание продиктовали по телефону... Что касается женщины, то это действительно Эвелина Наур, урожденная Виемерс, проживающая в Париже, на авеню Парк-Монсури... Она моложе, чем вы думали... Ей двадцать семь лет... Родилась действительно в Амстердаме, но еще девочкой уехала из города с родителями, когда ее отец получил место заместителя директора сыроварни в Леувер-дене, во Фрисландии...

- Вы с ней виделись?

- Она у своей подруги, Анны Кехель. Они жили несколько лет вместе, когда Лина в семнадцать лет добилась разрешения от родителей поехать работать в Амстердам. Лина была телефонисткой в одном туристическом агентстве, затем регистратором у известного врача, наконец, манекенщицей в доме моделей... Анна Кехель все это время работала на пивоваренном заводе, склады которого я вам показывал, когда мы проезжали на катере по Амстелу...

- Какова была реакция Лины Наур, когда вы сообщили ей о смерти мужа?

- Она находится в постели, перед самым моим визитом у нее был врач...

- Она сказала вам о своем ранении...

- Нет. Она уверяла меня, что очень устала.

- Никаких следов присутствия ее спутника?

- В квартире только одна большая комната, кухня и ванная, и если бы он там был, я бы видел... Она спросила про мужа, немного помолчав: "Отчего он умер?" Я сказал, что не знаю и что ей нужно присутствовать на оглашении завещания.

- Что она ответила?

- Что надеется завтра утром вылететь самолетом, хотя врач и рекомендовал ей длительный отдых... На всякий случай я оставил поблизости одного из своих людей... Все законно, не бойтесь...

- Кто колумбиец?

- Висенте Алваредо, двадцати шести лет, родился в Боготе, студент, проживает в Париже на улице Нотр Дам де Шан...

- Вам удалось его найти?

- Легко. Тоже вполне законно, я приказал прослушать телефон в квартире на Ломанстраат... Лина Нуар сняла телефонную трубку прежде, чем я успел удалиться из ее дома,.. Она позвонила в гостиницу "Рембрандт", и ее соединили с Алваредо... Передо мной лежит стенографическая запись их разговора... Вы хотите, чтобы я зачитал?

Мегрэ сожелел о том, что не мог одновременно и слушать, и набивать табаком одну из своих трубок, так хорошо уложенных на столе.

- Я начинаю.

"Висенте?"

"Да. Доктор приходил?"

"Полчаса назад. Он поверил в то, что я рассказала, и наложил мне швы после того, как обработал рану. Он снова придет завтра утром. Потом был второй визит, приходил кто-то из полиции, очень высокий и очень любезный, он сообщил, что мой муж: умер..."

Молчание.

- Заметьте, Мегрэ, в этот момент молодой человек не задал ни одного вопроса.

"Я нужна нотариусу, который должен огласить завещание. Я обещала вылететь завтра утром".

"Ты думаешь, что сможешь это сделать?"

"У меня температура только тридцать восемь... После того, как доктор дал мне какие-то таблетки, я почти не чувствую боли".

"Я могу прийти к тебе сегодня после обеда?"

"Но не слишком рано, я хочу поспать. Моя подруга позвонила к себе на работу и сказала, что у нее грипп..."

"Я буду у тебя около пяти часов".

Вновь молчание.

- Это все, Мегрэ. Они начали разговор на английском и продолжили на французском. Чем еще я могу быть полезен?

- Я хотел бы знать, вылетит ли она, и если да, то в котором часу будет в Орли... И, конечно, я хочу иметь сведения, чем занимается Алваредо...

- Законно?!

И Кёлеманс весело завершил разговор, прокричав, как и сотрудники Мегрэ:

- До свидания, шеф!

IV

Время после полудня он провел в полной бездеятельности, сидя в жарко натопленном кабинете и выкурив при этом шесть или семь трубок. Почти во всех расследованиях неизбежно наступает такой момент - Мегрэ называл его "окном", - когда на руках имеется ряд исходных данных, нуждающихся в проверке, но их еще невозможно расставить по своим местам.

Это период спокойный и одновременно побуждающий к действию, поскольку появляется искушение построить гипотезы, сделать выводы, которые в дальнейшем могут оказаться и неверными.