Жорж Сименон - Тень на шторе (= Тень китайца)

- Может быть, он не боялся, что умрет такой смертью. Он же знал, что долго не протянет. У него была довольно серьезная болезнь сердца.

Чувствовалось, что она совсем измучилась, что целыми часами ее голова была занята мыслями о нем.

- Эти слова, что он мне сказал, я не могу забыть...

- Он боялся?

- Нет! Скорее, наоборот. Когда случайно речь заходила о кладбище, он смеялся: "Это единственное место, где можно спокойно отдохнуть. Найти бы какой-нибудь прелестный уголок на Пер-Лашез..."

- Он любил пошутить?

- Да, особенно когда грустил. Понимаете? Он не любил показывать, что у него есть свои заботы. В такие минуты он искал любого повода, чтобы развлечься, посмеяться.

- Например, когда рассказывал о своей первой жене?

- О ней он никогда со мной не говорил!

- А о второй?

- Тоже! Он говорил не об отдельных людях, а о людях вообще. Он считал их забавными зверюшками. Если в ресторане его обсчитывал официант, то именно к нему он относился с большей симпатией, чем к остальным.

"Вот каналья", - приговаривал он. И произносил эти слова с каким-то веселым, довольным видом.

Становилось холодно. Обычная погода в день всех святых.

- Как ваши дела в "Мулен-Бле"?

- Хорошо.

- Как-нибудь вечерком загляну в театр повидать вас.

Мегрэ пожал ей руку и вскочил в автобус.

Ему необходимо было остаться одному, подумать или, вернее, дать своему уму свободно поработать. Он представил себе кортеж, который скоро прибудет на кладбище. Госпожу Куше. Полковника. Брата вдовы. Людей, которые, наверное, обсуждают это странное завещание.

"Почему они возились возле мусорных ящиков?"

Именно здесь крылась разгадка преступления. Мартен крутился под предлогом поиска перчатки, которую он так и не нашел. А наутро она оказалась у него на руке. Госпожа Мартен рылась в мусоре, говоря, что случайно обронила серебряную ложку.

"...потому что он не принес деньги", - сказала старая Матильда.

В доме на площади Вогезов сейчас, должно быть, веселенькая обстановочка! Оставшись одна, сумасшедшая, как обычно, вопит вовсю.

Переполненный автобус проезжал некоторые остановки.

Вдруг кто-то, стоящий вплотную к Мегрэ, спросил соседа:

Ты читал об этой истории с тысячефранковыми банкнотами?

- Нет. А в чем дело?

- Хотел бы я оказаться позавчера утром у плотины в Буживале! По реке плыли банкноты в тысячу франков.

Первым их увидел какой-то речник и успел выловить несколько штук. Но шлюзовой смотритель это дело заметил. И послал за полицией. Так что "рыбаки" ловили денежки под присмотром полицейских.

- Брось шутить! Ведь полиция не могла помешать им кое-что припрятать.

- В газете пишут, что нашли тридцать бумажек, но денег, должно быть, было гораздо больше, потому что в Манте тоже поймали парочку банкнот. Неплохо, а? Деньги плавают по Сене. Это получше пескарей.

Мегрэ замер. Ростом он был на голову выше остальных и поэтому стоял с невозмутимым лицом.

"...потому что он не принес деньги..."

Значит, вот кто это сделал. Жалкий Мартен, которого охватил страх или угрызения совести за свое преступление. Мартен, который признался, что прогуливался тем вечером на острове Сен-Луи, пытаясь избавиться от головной боли.

При этой мысли Мегрэ все-таки улыбнулся, потому что он представил себе госпожу Мартен, которая все видела из окна и ждала мужа.

Муж возвратился усталым, угнетенным. Она подстерегала каждый его шаг, каждое движение. Она жаждала увидеть деньги, пересчитать их.

Он разделся и собрался идти спать.

Наверное, она взяла его одежду, чтобы обшарить карманы.

Тревога ее росла.

- А где... Где же деньги?

- Какие деньги?

- Кому ты их отдал? Отвечай! И не пытайся врать.

И Мегрэ, выйдя из автобуса на Новом мосту - отсюда можно было видеть окна его служебного кабинета, - с удивлением заметил, что бормочет про себя:

- Держу пари, что, лежа в постели, Мартен расплакался.

Глава 10

ДОКУМЕНТЫ

Это началось в Жёмоне в одиннадцать вечера. Несколько пассажиров третьего класса шли к таможне, а таможенники начали осмотр вагонов второго и первого классов.

Аккуратные люди заранее достали свои чемоданы, разложили вещи на сиденьях. Так сделал и один, с бегающими глазами, пассажир в купе второго класса, где вместе с ним ехала чета пожилых бельгийцев.

Багаж его представлял образец порядка и предусмотрительности. Рубашки были аккуратно завернуты в газеты. В чемодане лежали дюжина манжет, трусы и кальсоны, будильник, ботинки, поношенные домашние туфли.