Жорж Сименон: Тень на шторе (= Тень китайца)

Они уже не могли этому помешать. Все развертывалось помимо них, как в кошмарном сне.

Госпожа Мартен была очень худая. Черты ее лица становились все более болезненными. Что она разглядывала в тех местах комнаты, где находились самые привычные вещи?

Что она внимательно высматривала в комнате?

Лоб ее сморщился. На висках вспухли жилы.

- Мне страшно! - закричал Мартен.

Казалось, что госпожа Мартен в одиночку, напрягая все силы, стремится перебраться через неприступную гору. Раза два ее рука делала какой-то жест, словно пыталась что-то оттолкнуть от лица. Наконец она проглотила слюну и улыбнулась улыбкой человека, добившегося своей цели.

- Вы все придете ко мне просить денег. А я скажу своему адвокату, чтобы он вам их не давал.

Мартен дрожал с головы до ног. Он понял, что это не просто бред, вызванный лихорадкой.

Она сошла с ума, окончательно!

Мартен плакал. Он схватил руку жены и терся о нее лицом. Она его оттолкнула. На лице ее блуждала презрительно-торжествующая улыбка.

- Больше пяти франков не дам, - бормотала она. - Я достаточно страдала... мне...

- Я позвоню в больницу Святой Анны, - сказал Мегрэ.

- Вы считаете? Считаете, что нужно везти ее туда?

Неужели им двигала сила привычки? Мартен приходил в отчаяние при мысли, что ему придется покинуть свою квартиру, атмосферу попреков и ежедневных ссор, эту жалкую жизнь, эту женщину, которая все же - правда, уже не в этой, реальной жизни, в другой - обрела богатство.

Спустя несколько минут Мегрэ, не обращая ни на что внимания, шел по шумной улице. У него - это с ним случалось редко - страшно болела голова, и он зашел в аптеку принять таблетку.

Он ничего не замечал вокруг себя. К городскому шуму примешивались какие-то голоса, которые продолжали звучать в его голове.

Один образ затмевал все другие: госпожа Мартен, которая встает, поднимает с пола одежду мужа и ищет в ней деньги! И Мартен, который, лежа в постели, наблюдает за ней!

Испытующий взгляд жены!

"Я бросил их в Сену", - отвечает он.

Именно с этого мгновения что-то в ней надломилось.

Или, вернее, в ее мозгу всегда был какой-то сдвиг. Даже тогда, когда она жила в кондитерской лавке отца!

Только это не бросалось в глаза. Она была почти хорошенькой девушкой. Но никто не обращал внимания на ее слишком тонкие губы.

А Куше на ней женился!

Вдруг без всякого повода он подумал о Нине.

- Она не получит ничего! Ни копейки, - пробормотал он. - Завещание будет признано недействительным.

И госпожа Куше, урожденная Дормуа...

Полковник, должно быть, уже начал хлопотать. Это естественно: все достанется госпоже Куше! Все эти миллионы.

Ведь она женщина изысканная, умеющая блюсти приличия.

Мегрэ медленно поднялся по лестнице, открыл дверь своей квартиры на бульваре Ришар-Ленуар.

- Угадай, кто к нам приехал? - спросила жена.

Госпожа Мегрэ расставила на белой скатерти четыре прибора. Мегрэ заметил на буфете кувшин с мирабелевой настойкой.

- Твоя сестра?

Угадать это было нетрудно, потому что всякий раз, приезжая из Эльзаса, сестра привозила кувшин какой-нибудь настойки и копченую ветчину.

- Они пошли с Андре кое-что купить. У тебя усталый вид... Надеюсь, что сегодня ты больше никуда не пойдешь?

Мегрэ остался дома. В девять часов вечера он играл в "желтого карлика" со своими родственниками.

Госпожа Мегрэ беспрестанно заливалась смехом, потому что она никак не могла научиться играть в карты и допускала самые немыслимые промахи.

- Ты уверена, что у тебя нет девятки?

- Да, она у меня...

- Тогда почему же ты не ходишь?

На Мегрэ все это действовало, как теплая ванна. Голова у него перестала болеть.

Он уже не думал о госпоже Мартен, которую машина "Скорой помощи" везла в больницу Святой Анны, тогда как ее муж в одиночестве рыдал на опустевшей лестнице.

1931 г.