Барбара Вайн - Правила крови

Он сдавал, отступал перед возрастом. В феврале 1906 года ему исполнилось семьдесят. В дневнике есть запись о дне рождения. «Дней лет наших — семьдесят лет [57] Псал. 90:10. . Сегодня я достиг отмеренного срока». Для человека, объявлявшего себя агностиком, Генри слишком часто цитирует Библию, но это, вне всякого сомнения, следствие его уэслианской юности. Он больше не был лечащим врачом королевской семьи; похоже, его служба закончилась в 1901-м, с восшествием на престол Эдуарда VII. Следить за здоровьем принцев из семьи Баттенбергов, Мориса и Леопольда, назначили кого-то другого. Весной 1906 года умер Барнабас Коуч. Генри пишет в своем дневнике: «Поездом в Эдинбург. Присутствовал на похоронах бедняги Коуча». Думал ли он, стоя на церковном дворе и наблюдая, как гроб с телом старого друга опускают в землю, что больше некому спросить, как продвигается его magnum opus ? Теперь Генри мог бросить свой главный труд, не испытывая стыда и не придумывая предлога. А что касается женщин, которые могли спросить об успехах «папы», их мнение в расчет не принималось. Они были инвалидами, в своих поступках опирающимися на интуицию.

Известно, что Генри начал писать эту книгу. На первом этапе, в конце XIX и в начале XX века, он отмечал в дневнике: «Работал над “Историей”, существенно продвинулся» и «Закончил шесть глав “Истории”». Но к 1903 году подобного рода записи больше не появлялись. Неизвестно даже, каким должно было стать полное название книги. «История болезней крови»? «История гемофилии»? Время от времени он принимал пациентов, изредка читал лекции. Его имя указывалось среди авторов раздела о гемофилии многотомного труда «Сокровища человеческой наследственности», который в медицинских кругах носит название «Баллок и Филдс», по имени его главных вдохновителей, хотя этот труд был опубликован через три года после смерти Генри. Но его работа была закончена, и, по всей видимости, он считал, что жизнь тоже.

В тот год, когда умер Коуч, а Генри исполнилось семьдесят, его старшая дочь, 21-летняя Элизабет, обвенчалась с Джеймсом Бартлеттом Киркфордом в церкви Св. Марка на Гамильтон-террас. Генри присутствовал при венчании. Краткая запись в его дневнике в субботу, в июне месяце: «Выдал Э. замуж». Муж увез Элизабет в Йоркшир. Мэри, Хелена и Клара по-прежнему жили дома; Клара училась в школе в Сент-Джонс-Вуд. Старший сын и наследник Александр тоже ходил в школу, в подготовительную школу в Эркли, после которой его отдадут в Харроу, но Джордж был больным мальчиком, и его здоровье не позволяло посещать школу. Каждый день к нему приезжал наставник по имени мистер Бэквит, преподавал ему латынь и математику, а мадемуазель Парент учила французскому. Генри, который старался как можно меньше бывать дома, когда дочери были маленькими, теперь почти не выходил. Похоже, что Джордж все свободное от занятий время проводил с отцом.

Обильным источником информации о жизни семьи служили письма, которыми обменивались Элизабет Киркфорд и ее сестра Мэри Нантер. На протяжении многих лет они писали друг другу раз в месяц, хотя в переписке случались и перерывы: в частности, летом 1910-го, а затем в 1917 и в 1919 годах. Однако в августе 1910 года Мэри упоминает о «твоем июньском письме», а в декабре 1917-го — о жалобах Элизабет на «коклюш Ванессы» несколькими месяцами раньше, хотя этих писем не сохранилось. Отсутствует также корреспонденция с мая по август 1910 года и с сентября по ноябрь 1917-го. Еще один перерыв был в 1919-м — за тот год сохранилось только по одному письму от каждой женщины. Разумеется, письма могли потеряться. Нет никаких причин предполагать, что их уничтожили намеренно. Сохранившаяся корреспонденция, отправленная до смерти Генри, показывает подробную картину жизни в Эйнсуорт-Хаусе, а также некоторые детали замужества Элизабет. Джеймс Киркфорд хромал. По всей видимости, у него одна нога была немного короче другой. Поэтому его не призвали в армию во время Первой мировой. «Я никогда не думала, что буду рада инвалидности бедного Джеймса, но теперь испытываю благодарность судьбе, — пишет Элизабет. — Конечно, он переживает, особенно после того, как какая-то скотина прислала ему белое перо». Четырьмя годами раньше она родила сына.

Я мучилась два дня и ужасно боялась, но, наконец, он родился, и мои страдания не настолько велики, что лишили меня желания подарить ему брата или сестру. Джеймс хочет, чтобы ребенку дали его имя, и я согласна, но первым именем должно быть Кеннет. Это модно, но стыдиться своего имени ему никогда не придется.