Галина Романова - Огненный шар

– Хватит двух, – показал он чучелу две сотни. – Говори!

– Три дня заперто, – проворчал мужик, сев на продавленный диван, застеленный удивительно чистым постельным бельем. – До этого собирались.

– В смысле?

– Девка лохматая носила в машину коробки. Рыжий ей помогал.

– С чем коробки?

– Я нос в них не совал, – прохрипел мужик. – Но, похоже, свалили они. Насовсем.

– С чего решил, что насовсем?

– Тоська из соседнего подъезда у них убирает. Недавно приняли. Она толком и поработать не успела. А лохматая ее вызвала, денег дала и все, говорит, – расчет. Больше не нужна.

– Так и сказала?

– Сам можешь спросить. Я чего, дословно знаю? – Тощие плечи в широченной футболке возмущенно дернулись. – Говорю: рассчитали – значит рассчитали. Тоську рассчитали, коробки собрали и свалили. И три дня заперто. К ним тут народ толкается, а на двери замок. Так-то. Чё, однодневка, да? Щас их развело-о-ось…

– Толкаются, говоришь, перед дверью, – Вася почесал макушку. – А внутрь никто не входил?

– Как же! Входил один мордатый! – Мужик взял свою одутловатую физиономию в кольцо ладоней, отставив их на полметра от щек. – Я поначалу хотел даже ментов – пардон, полицию – вызывать. Это когда он там беситься начал.

– Как – беситься? – не понял Вася.

– Ну, грохот такой стоял! У-у-у!!! – Его ладони замотались из стороны в сторону. – Нет, он поначалу-то вошел как положено. Там же сигнализация! А он вошел, все пучком. Ключом открывал, как хозяин.

– А ты все это видел? – усомнился Вася.

– А то! Как кто в подъезд входит, я из двери и сквозь лестницу смотрю. Вот как этот офис из квартиры сделали, так и слежу. Я тут самый бдительный! Всех могу узнать, кто в дверь звонил в эту. И этого видал. Да он тут ошивался уже. С рыжим у них какие-то дела. Вот и вошел, значит. Сначала тихо. А потом грохот пошел. Наверное, громил там все, – решил мужик, глянул на две сотни под Васиной ладонью. – Накинь еще-то! Я, вишь, тебе какой полезный!

– И чего, он погремел, погремел и ушел? – Сотню Вася решил не добавлять, ему на телефон надо денег кинуть, обойдется двумя. – И дверь снова запер?

– Ну да. И на сигнализацию снова поставил офис-то этот. Тоська звонила, узнавала. Уборщицей же там была, ее на пульте охраны знают. А я, слышь, этому скандалисту по батарейке постучал, он и затих.

– Понятно… У меня тут куча фотографий. Посмотри: может, кого узнаешь?

Мужик узнал. Он даже ни мгновения не сомневался, ткнув пальцем в портрет Мельникова.

Вася расплатился за услуги, взял с мужика слово, что тот придет в отдел и все продиктует и подпишет, и поехал на адрес Грищенко. Там тоже пусто. Квартира на замке, никто не открыл. Хорошо, соседка дома оказалась.

– Здрасте, – Вася улыбнулся широко, до ямочек на щеках, знал, что подкупает. – У меня к вам пара вопросов… Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Лада Ивановна, – представилась старая женщина, недовольно поджимая губы. – Я же вашим сотрудникам уже все сказала! Ничего не видела я в ту ночь, когда Катерину…

– Ну, не видели, а может, слышали? – рассмеялся принужденно Вася.

Он совершенно не понимал, с чего Вострикова так заинтересовала персона Грищенко? Слабый, трусливый. Он не мог убить свою бывшую жену Катерину. У него алиби. Это кто-то из ее бывших наверняка постарался. А то, что фирму Грищенко делил пополам с Мельниковым, это ничего не доказывает. Это, в конце концов, их личное дело. И проблема Севастьянова.

– Наверняка ведь что-то слышали, Лада Ивановна? Перегородки межквартирные тут тонкие. Борьба в этой квартире шла не на жизнь, а на смерть. Видели бы вы, сколько там было крови! – сделал Вася ужасные глаза.

И по тому, как дернулись морщинистые щечки старой женщины и забегали плутовато ее глаза, понял – слышала!

– Лада Ивановна! – сделался он строже. – Сокрытие улик, нежелание сотрудничать со следствием – это ведь тоже преступление. Вы невольно покрываете убийцу и…

– Входите, – распахнула она дверь своей квартиры, виновато улыбнулась. – Ване-то я все рассказала, если честно. Но просила никому не рассказывать.

– Почему?! – изумился Климов, шагая за женщиной по ее стариковской квартирке, заваленной всяческим хламом.

Тут даже старое корыто на стене висело на громадном ржавом гвозде. Зачем оно ей?! Она его даже снять не сумеет.

Не дай бог дожить до таких чудачеств!

– Потому что я одинокий старый человек. Вы ко мне пристанете и житья не дадите. На допросы станете тягать, потом в суд. Сложно это… – пожаловалась она портрету моложавого мужчины на стене. – Муж мой покойный. Рано помер. Оставил меня одну. Сложно мне одной принимать решения. Присаживайтесь…