Найо Марш - Семейка Лампри. Танцующий лакей

— Сколько еще?

— Пожалуй, недолго, — ответил подошедший Харт.

— Позвать Николаса? — спросила Херси.

— А он сам этого хочет? — сухо проговорил Харт.

Сомневаюсь. Если только… я обещала позвать его, когда…

— Думаю, еще не сейчас.

— Может, лучше его предупредить. Он у себя. Если понадобится, я буду в его комнате.

Аллейн открыл ей дверь. Потом опять подошел к Харту, который стоял, нагнувшись над умирающей. Не поворачивая головы, доктор произнес глухим голосом:

— Многое я отдал бы, чтобы спасти ее. Вы знаете почему?

— Думаю, да.

— Подойдите поближе, инспектор. Взгляните на это изуродованное лицо. В течение многих лет оно мне снилось. Я даже боялся засыпать от страха, что снова увижу этот кошмар. Кошмар, в котором я вновь совершу ту страшную ошибку и вновь буду свидетелем жуткой сцены, которую она устроила, увидев себя в зеркале после операции. Вы слышали, конечно, что она меня узнала и что старший сын, тот, который теперь убит, ужасно рассвирепел после ее рассказа.

— Да, мне кое-что об этом говорили, — без всякого выражения произнес Аллейн.

— Это правда. Я — доктор Франц Хартц из Вены. Тот самый, который сделал роковую операцию. Если бы мне удалось сейчас ее спасти, это было бы искуплением. Я всегда знал, — продолжил Харт, выпрямляясь и глядя Аллейну в лицо, — всегда знал, что встречусь с этой женщиной. Я ничего не скрываю от вас, инспектор. Пусть все эти дураки прибегут к вам со своими обвинениями. С ними я не собираюсь ничего обсуждать. Но с вами готов быть вполне откровенным.

Такое заявление из уст главного подозреваемого даже слегка развеселило Аллейна. Он одобрил решение Харта, и они отошли от кровати к окну, где все еще стоял составленный Джонатаном букет бессмертников — маленькие, тонкие, как бумага, мумии цветов, шелестящих в изящной вазе. Аллейн вынул из кармана записную книжку.

— Прежде чем мы начнем, — проговорил он, — хочу спросить, есть ли вероятность, что миссис Комплайн придет в сознание?

— Я бы сказал, ни малейшей. Могут быть перемены. Я их жду, и ваш полицейский хирург говорил о том же. Изменится дыхание. Поэтому я бы предпочел остаться, если можно, здесь.

Аллейн приступил к допросу. Между тем свет за стеклом, покрытым каплями дождя, незаметно тускнел. Лицо больной становилось все более и более неживым. Уже много лет Аллейн сталкивался по службе с иностранцами. С возникновением в Европе нацизма он научился узнавать беженцев по одному общему и трагическому признаку: глубоко запрятанному страху перед одетыми в штатское полицейскими. Поэтому спокойствие Харта, без сомнения понимающего, в каком рискованном положении он оказался, немного удивило инспектора. Тщательнее обычного Аллейн разъяснил собеседнику, что значат слова официального предупреждения. Харт выслушал его, уважительно и серьезно кивая головой, но не стал в своих показаниях более осмотрительным. На вопросы Аллейна отвечал с готовностью и даже некоторым нетерпением. Если доктор был невиновен, то представлял из себя идеального свидетеля, хотя его уверенность в собственной безопасности немного настораживала. Если же был виновен, то преступником он был весьма хладнокровным. Аллейн решил прощупать его еще немного.

— Таким образом, — сказал он, — вы не можете объяснить, как эта вторая игральная карточка попала к капитану Комплайну. Вы также не представляете, кто мог столкнуть мистера Мандрэга в пруд. Но вы признаете, что видели, как мистер Комплайн выходил из дома в точно таком же плаще, как у вас. Так?

— Я действительно не знаю, кто столкнул Мандрэга в пруд, — медленно начал Харт. — Что касается игральной карточки, то я предположил, что случайно оторвал две и что на нижней кто-то писал до меня.

— Подделываясь под ваш почерк?

— Я не видел карточку и не знаю, что там написано.

— Пять слов. «Убирайся к черту. Иначе берегись».

Полные щеки Харта стали покрываться красными пятнами. В первый раз он, казалось, забеспокоился. В первый раз Аллейн увидел тик у его губ.

— Доктор Харт, — спросил Аллейн, — у кого из присутствовавших в комнате были основания написать такое послание Николасу Комплайну?

— У двоих. У его брата и меня. У брата была тоже причина. Николас вьюном вился около его невесты.

— Только около нее? — Харт молчал. — Это правда, — продолжал Аллейн, — что вы писали Николасу Комплайну письма, в которых грозились предпринять некие шаги, если не прекратятся его дружеские отношения с вашей женой?