Леонид Словин: Жалость унижает ментов и бандитов

- Бог с ним, с Волоком... - Игумнова заботила судьба Бакланова. Надя звонила? Как он?

Надежда сопровождала раненного. Ее увезла "скорая".

- Вон телефонограмма. Прочти...

Игумнов прочитал:

"... Слепое огнестрельное пулевое ранение живота, проникающее в брюшную полость, опасное для жизнии..."

На несколько минут звонки неожиданно прекратились. Дежурный на короткое время перестал дергаться.

- Надя осталась в больнице, - дежурный полез за сигаретой. - Сейчас туда должна прибыть его жена, она была за городом. Ей только сообщили...

- Начальство поехало?

- К нему? Нет.

- А что Картузов?

- Он сказал: " Должны выехать из Госавтоинспекции. Бакланов же их сотрудник!"

- Ездил-то он с нами! В нашей опергруппе! - Игумнов выругался. - А что Никола?

- Я звонил. Был на операционном столе...

- А прогноз?

- При таких повреждениях все вероятно.

- С хирургом говорил?

- Руки не дошли, Игумнов! - Дежурный прикурил от зажигалки. - Столько крови за вечер! Кузанкову в упор расстреляли. Только сейчас ее родителей отправил. У них одна дочь, мать еле ходит. Как ей было сообщать... Представляешь?! - Он подозрительно надолго затянул паузу. Перемогал внутренний плач. - А тут инкассаторы, Бакланов... Еще Никола!..

- Я сейчас еду к нему!

- Тут, кстати, неприятный звонок насчет тебя...

- Инспекция? Я уже привык...

- Авгуров! Разговаривал с Картузовым. Я случайно узнал. Спрашивал, есть ли в отделении розыска помощник по кличке "Анчиполовский". Его подозревают в нанесении ножевого ранения...

- Так... - На Николу это было похоже..

- Картузов сказал, что спросит тебя.

- Ясно.

" Повидимому, раскрыли телефон умершего тестя. А там и вышли на меня. Это уже Авгуров... Ментам бы не дали..."

Итак, под Николу копали.

Нити тянулись все туда же - в 33-ье отделение к заместителю по оперативной работе Смердову...

- Как он назвал помощника? "Анчиполовский"?

- Да. Картузов сказал, что впервые слышит.

" Зтот действительно не слышал..." - Игумнов не раскрывал перед ним детали . Теперь это пригодилось.

- Все?

- Не все! - Дежурному предстояло сообщить ему, пожалуй, самое неприятное. Он все откладывал это на конец разговора.

- Давай! Что там?

- Твою жену оставили в клинике. Срочно госпитализировали. Какие-то безотлагательные дела...

- Черт!

Он напрочь забыл о ней! О себе! Обо всем! Жил чужой жизнью инкассацией, делегатами, дурацкой бутафорией партийного карнавала - лапшей навешанной на уши. А самый близкий человек...

- Где она?

- В Онкологическом центре, - дежурный объяснил. - На Каширке. Там же рядом Седьмая больница. Где Никола...

- Жена сама звонила?

- Профессор. У меня записано. Там есть проблемы...

Дежурный знал больше, чем говорил.

"Господи! Только не это...Что за стремный день!"

Время неожиданно остановилось. Дела, которыми он был занят все эти сутки вдруг отдалились, существовали сами по себе.

Завод кончился.

Игумнов взглянул на часы:

- Слушай! Дай патрульную машину! Я быстро. Он меня добросит только в один конец! В Онкоцентр. Сам понимаешь...

Дежурный помотал головой, развел руки.

- Не могу! Ничего нет! Одна пошла к Качану, другая у морга с матерью Кузанковой. Еще в вытрезвителе...

- А патрульная?!

- Взял Авгуров. Начальник ему разрешил.

- Епонский бог!.. - Он выругался. - Что у них - своих машин нет в Управлении? Взял там, где она нужнее - на земле?!

- Это ты у меня спрашиваешь?!

Снова начались звонки.

- Слушаю... - Дежурный вернулся в образ.

Игумнов на секунду отвлек его:

- И далеко он?

- Авгуров? В Шереметьево... - Дежурный закрыл трубку ладонью, поднял глаза на стенные часы. - Смотри. Сейчас как раз электричка... Потом долго не будет. Советую. До Коломенского, а там - через жилой массив и на Старо-Каширское... Там и Седьмая, и Онкоцентр. Рукой подать... Быстрее всего!

АВГУРОВА

Об Авгуровой в Аэропорту явно забыли.

Комната, в которой она находилась, была небольшим учебным классом милиционеры проводили в нем свои собрания, вывешивали стенгазеты.

Где-то за стеной работал телевизор, передавали "Дневник Съезда", передачу вслед уже закрывшемуся собранию. Ораторов то и дела прерывали аплодисментами.

" Заключительное слово..."

Домой позвонить не удалось - телефон в помещении отсутствовал.

Авгурова смотрела на взлетное поле за окном - мерзлое, пустое, как весь этот день. Даже через стекло чувствовался знобкий безотвязный ветер.

Попрежнему было темно.

В голову лезли никчемные в ее положении мысли.