Григорий Глазов - Смерть не выбирают (сборник)

– Да! Кто нужен? – отозвался хриплый бас.

– Пожалуйста, Туровского.

– Кто спрашивает?

– Скажите, доктор Костюкович.

– А в чем дело?

– Это я изложу Туровскому, – сдерживался Костюкович.

– Сейчас. Он в бассейне.

Ждать пришлось долго.

– Туровский слушает, – наконец раздался голос в трубке.

– Что это у вас за хам сидит у телефона?

Туровский хихикнул, а потом уважительно сказал:

– Это наш старший тренер… Что-нибудь случилось, Марк?

– Да. Зимин умер.

Туровский какое-то время молчал, затем, охрипнув вдруг, спросил:

– Когда это случилось?

– Два часа назад.

– Это ужасно! Ты даже не можешь понять, как это ужасно! – вырвалось у Туровского. – Такой инсульт?! – то ли усомнился, то ли в отчаянии произнес он, потом вдруг спросил: – Ты дома? Я перезвоню тебе минут через десять-пятнадцать. Нам надо посоветоваться и в коллективе, и с матерью, как быть.

– Хорошо, – сказал Костюкович.

Туровский позвонил через полчаса:

– Когда можно будет забрать тело?

– Сегодня и завтра – выходные. В понедельник я все оформлю, и после вскрытия, во второй половине дня, до пяти, можете приехать. А лучше во вторник. Я завтра опять дежурю ночь, заполню необходимые бумажки, а во вторник к десяти-одиннадцати утра все будет готово, – сказал Костюкович.

– Ладно, – как-то неуверенно произнес Туровский.

Следующее ночное дежурство было вне графика, у коллеги в Донецке сестра выходила замуж, попросил подменить. Отказывать не принято, самого подменяли не раз. Хотя дежурить в ночь с воскресенья на понедельник не любили: после субботних и воскресных лихих гуляний на пикниках, юбилеях, свадьбах, где ели и пили не в меру, не считаясь ни с возрастом, ни со здоровьем, "скорая" работала с особенной нагрузкой: инфаркты, инсульты, почечные колики, всякие перфорации, внезапные кровотечения, драки с тяжелыми травмами – вся больница стояла на ушах…

Не успел Костюкович закончить вечерний обход, как начался дурдом: в коридоре раздался крик и плач, за Костюковичем прибежала медсестра. Оказалось, умер лежавший с инсультом алкаш, хронический гипертоник, а голосила его жена, он умер при ней. Затем вызвали на срочную консультацию в травматологию; потом повторный инсульт выдала старушка – ветеран войны; через два часа инвалид-слепой, которого должны были завтра переводить в нейрохирургию по подозрению на опухоль, ковыляя в туалет, каким-то образом поскользнулся, упал и сломал руку. Еще через час, с промежутком в двадцать минут, привезли женщину – свеженький инсульт – и здоровенного мужика в гипертоническим кризом, острым нарушением мозгового кровообращения. И пошло-поехало. До пяти утра не то что прилечь, присесть, покурить не удавалось; бутерброды, которые Костюкович взял с собой, так и остались в кейсе, завернутые в фольгу…

Уже светало, когда он сел оформлять истории болезней, начав с неуспевшей обрасти бумажками анализов и исследований истории Юрия Зимина.

На пятиминутке Костюкович сидел, помаргивая слипавшимися воспаленными глазами, его покачивало, готов был тут же в ординаторской растянуться на полу, но только бы вырубиться из яви, уплыть в глубину сна. Когда все разговоры шли уже к концу, неожиданно вошел главврач. У него была страсть делать такие неожиданные налеты в отделения и устраивать профилактические разносы, поскольку повод для этого в любом отделении можно было найти всегда. Длилась говорильня час; персонально Костюковича ничто, слава Богу, не касалось, слушал он громоподобные речи главного вполуха. Наконец, в начале двенадцатого все закончилось. Но тут позвонила начмед, Костюковича поймали уже в коридоре и вернули к телефону.

– Марк Григорьевич, где история умершего Зимина?

– Я после ночи, Варвара Андреевна, только сейчас освободился, собирался к вам, – сказал он.

– Давайте быстренько…

Он поднялся этажом выше.

– Садитесь, Марк Григорьевич, есть разговор, – сказала начмед, когда он вошел. – Как ночь была?

– Кошмар, – коротко ответил он, подавая ей бумаги.

– Приезжали за трупом Зимина, а у меня – ничего, где его история болезни? – она постучала по бумагам пальцем с коротко остриженным ногтем (еще недавно была хирургом, привычка так стричь ногти сохранилась). – Я сказала, что после трех все будет готово. Так что вот-вот… – взглянула на электрочасы, висевшие над дверью.

– Но вскрытия еще не было, – сказал Костюкович.

– Я тут выдержала осаду. Почитайте, – начмед протянула ему листок.