Григорий Глазов - Расшифровано временем

Кончалась осень 1943 года.

За спинами наших фронтов уже лежала вызволенная Левобережная Украина: киевляне сбивали с домов последние таблички с немецким наименованием улиц; сквозь гарь остывавших городских пожарищ в сырой рассвет уходили дальше полки, освободившие город; немец был выбит из Новороссийска, Смоленска и Брянска; в ноябрьской серой мгле примолкшие степи Таврии, застекленевшие от соли и заморозков Сиваши ждали наших солдат, стоявших уже у Крымского перешейка, похожего на горловину мешка, на которой они затягивали последний, намертво сплетенный узел; и учрежден был уже высший орден — «Победы», и устанавливалась мемориальная доска в Большом Кремлевском дворце, готовясь принять и сохранить для будущих поколений имена его кавалеров.

Раскаленная подкова войны, плавившая на севере мерзлые скалы Мурманского прибрежья, а далеко на юге — вздыбившая податливую, сочную землю Причерноморья, дымилась и шипела. Но в тяжком напряжении последнего усилия страна перегибала эту подкову вершиной на запад.

В Берлине траур по Сталинграду был уже погребен под окалиной с отпылавшей Курской дуги.

Но еще содрогалась под шпалами наша земля, когда остервенело грохотали колеса набитых солдатами и техникой перегруженных товарняков, шедших из Западной Европы на Восточный фронт.

И пусть судьба войны была предрешена, однако все, что обычно происходит на ней — успехи и неудачи, — доставалось еще обеим сторонам. И хотя в таком нелегком дележе теперь чаще и больше получалось не поровну, а со справедливой выгодой для нас, все же на этом участке фронта немцам снова удалось потеснить нас в оборону недолгим, но крепким, упрямым и кровавым контрнаступлением. Это была последняя отчаянная попытка спасти группу армий «Юг», которые вот-вот могли оказаться запертыми на юге Украины и в Крыму. И хотя контрудар немцев в итоге имел лишь частный тактический успех, все же 20 ноября 1943 года они опять взяли Житомир…

Правый фланг одной из армий, отходившей под напором немецких танков, быстро зацепился за удобные рубежи. Левый же, на оконечности которого дралась мотострелковая дивизия, отступая, никак не мог нащупать рельеф, на который можно было бы надежно опереться. Было приказано любой ценой сбить темп наступления, не дать врагу пробить коридор в тыл армии, покуда та не закрепится по всему фронту. Выполнив эту задачу, измотанная трехнедельными беспрерывными боями дивизия, подставившая себя под главный удар, отходила, чтоб не оказаться отрезанной от всей армии. Упустив из-за упорства дивизии инициативу, немцы решили ухватить хотя бы что-то — развернуть измотанные боями части спиной к реке, прижать и уничтожить.

Ночь уходила, рассасывалась, уползала в глубь леса тьма, сквозь деревья просвечивал волглый рассвет.

Все ждали сухого метельного снега с покалывающим морозцем, но подувшие с юга ветры пригнали низкие оттепельно-черные тучи. Вперемешку с дождем падали на землю вялые, набухшие обильной влагой хлопья. Они быстро превращались под ногами в черное кисельное месиво, по нему устало чавкали тысячи солдатских сапог; у повозок поскрипывали втулки, и жидкая грязь маслянисто, стекала по спицам и ободьям; колеса машин и орудий, соскакивая в рытвины, выхлюпывали черную холодную жижу на шинели, из протекторов вываливались старые комья глины с налипшими на них рыжими сосновыми иглами.

Двигались поротно, но развалившимся строем, уступая просеки и лежневки всему, что перемещалось на колесах; растянулись на многие километры, увозя и унося уже налаженное и громоздкое к этому времени войны хозяйство. Пехота протоптала себе вдоль просек тропки меж кустов и деревьев там, где было поменьше воды и грязи. Отвыкшие за эти последние месяцы войны отступать, солдаты устало молчали или материли погоду, бездорожье, сухой паек и косо поглядывали на ездовых и поваров, восседавших на передках кухонь, под пустыми котлами которых вот уже несколько суток, как выстыли топки.