Григорий Глазов - Смерть не выбирают (сборник)

Но она ошиблась. Через час позвонил Туровский:

– Зачем ты настоял на вскрытии? Начмед матери пообещала. А ты настоял! У людей свои предрассудки, мать не желала, чтоб кромсали тело ее сына, – шумел Туровский.

– Не ори! – осадил его Костюкович. – Мать – ладно. Но ты же врач и обязан знать, какой порядок существует, если человек умер в больнице. А если этому человеку всего двадцать первый год и умирает он от внезапного инсульта, о чем тут может идти речь?! Мы вообще не имеем права выдавать труп без вскрытия. В данном случае к правилам прибавился и мой интерес: он мой больной!

– У тебя что, мало других загибается?! Тебе понадобился именно Зимин?

– Жаль парня… Успокой мать, объясни, что иначе было нельзя. Будь здоров! – Костюкович положил трубку.

Он, конечно, слукавил, сказав, что лишь соблюдение правил заставило его настоять на вскрытии. Редкий врач-ординатор и в редких ситуациях требует вскрытия. У Костюковича к смерти Зимина имелся свой интерес. Когда-то он был любимым студентом у заведующего кафедрой патологической анатомии профессора Сивака, ходил в его научное общество, хотя специализировался по терапии и после некоторых сомнений и метаний выбрал в ней неврологию. Все последующие годы встречался с Сиваком в больнице, кафедра Сивака работала на ее базе, но имела свою отдельную гистологическую лабораторию. Несмотря на разницу в возрасте и положении, Костюкович и Сивак поддерживали добрые отношения, которые поощрял деликатный Сивак. Года полтора назад у Костюковича умер больной. Диагноз Костюковича и патологоанатома больницы несколько расходился. Как к третейскому судье, отправились к Сиваку на кафедру. Он подтвердил правоту Костюковича. Когда все уходили, Сивак задержал Костюковича: "Присядь, Марк. Как жизнь?" – "В пределах профессии и возможностей нашего здравоохранения, – засмеялся Костюкович. – Беготня по коридорам, из палаты в палату, писанина". – "Сам виноват: изменил патологоанатомии расхлебывай. Женился?" – "Некогда, Владислав Иванович". – "Наукой не хочешь заняться? Ты же способный!" – с неким смыслом прищурил глаз Сивак. – "Поздно начинать в тридцать пять лет. Да и вести палаты, дежурства! Когда тут наукой заниматься?!" Он не врал, отделение было тяжелым: девяносто процентов – сосудистые больные, из них острых инсультов процентов пятьдесят пять, девять-десять дежурств в месяц – дневных, ночных, суточных без права сна (правда, этим запретом пренебрегали, не выдерживали нагрузок). Имелось две ставки врачей-дежурантов, но они были постоянно вакантны – за нищенскую зарплату никто не хотел идти на эту каторгу, даже свеженькие выпускники мединститута. Последним год назад сбежал врач-дежурант Сева Алтунин… – "Это все отговорки, доктор, сказал Сивак. – Лень. А я мог бы тебе кое-что предложить. Материал соберешь быстро, он у тебя под рукой каждый день. Тут ты в более выгодном положении, нежели какой-нибудь аспирант. Так и быть, я пошел бы к тебе в руководители", – подмигнул Сивак. – "А о чем речь, Владислав Иванович? из вежливости спросил Костюкович. – "Скажем, инфаркты, инсульты в раннем возрасте, в группах риска… Подумай на досуге. Если решишь, зайди, поговорим подробней…" После долгих колебаний Костюкович решил: займусь. Хватит времени и сил, – сделаю кандидатскую, а не удастся, не выдержу, – тоже ничего не потеряю…

Работа двигалась медленно, но материал накапливался. Вот почему смерть Юрия Зимина привлекла его внимание…

Через три дня в ординаторскую позвонила Каширгова, попросила Костюковича. Его позвали.

– Слушаю вас, Сажи, – сказал он.

– Диагноз ваш подтвердился, Марк, – геморрагический инсульт. Гистология готова. Но тут вот что… – она прервала разговор и обратилась к кому-то, вошедшему в ее кабинет: – Тебе чего, Аня?.. Хорошо… Посиди подожди, я разговариваю с доктором Костюковичем, закончу и подпишу, посиди… – И уже – Костюковичу: – Извините, Марк, тут лаборантка пришла, надо подписать бумаги на химикаты… Да, так вот – листок гистологических исследований передо мной, читаю, – она начала читать, а когда закончила, стала комментировать, в итоге спросила: – Вы удовлетворены?

– Пожалуй, – задумчиво ответил он. – Спасибо вам, Сажи, – Костюкович повесил трубку.

Несколько дней назад между Левиным и начальником ГАИ области состоялся такой разговор:

– Привет, Миша. Это Левин.

– Здравствуй, Ефим.

– Задавать тебе вопросы типа "как живешь?" не буду. О вашей жизни представление имею. У меня к тебе просьба.