Михаил Соколов - Чудовище

Они соблюдали очередность, а то бы мне пришлось совсем плохо. Может, им нравился сам процесс, может, им было просто скучно?

Следующий гладиатор был более жилистый, с длинными, подвязанными ремешком, но все равно развевающимися патлами. Я подошвой ботинка врезал ему по горлу. Он захрипел, забыв обо мне... Длинные волосы взметнулись... Я намотал их на кулак и секундой позже с хрустом обрушил голову бойца на струганую поверхность ближайшего стола. Они переменили тактику и теперь все вместе приближались ко мне

расслабленными вялыми шагами уверенных в конечном результате людей.

Музыку все ещё перекрывал пронзительный визг: это продолжала протестовать Лена. Как много здесь дыма, накурено... Они двигались словно зомби - тупо, уверенно, совершенно равнодушно... Мне все это переставало нравиться.

Еще один бросился ко мне, на ходу замахиваясь милицейской дубинкой. Я выбил её ногой, вероятно, повредив мужику кисть. Он завопил, попытался затормозить, но я пинком направил его к стойке бара, куда он и врезался со страшным грохотом.

И тут вдруг чувство невероятности происходящего враз овладело мной. Дело было не в драке - так уж выходит, что я всегда словно притягиваю чужие кулаки, - нет, другое, сама спутанная вневременная обстановка этой пещерной посиделочной избы, эти странные, иррационально рвущиеся в бой мужики, даже Лена, всего несколько часов назад встреченная мной в совершенно цивильной обстановке - все вместе

останавливало, заставляло устыдиться того злобного удовлетворения, с которым я принимал правила чужой игры.

Я вытащил свой "макаров", выстрелил в потолок - и лишь разжег пустоту в залитых водкой глазах. Однако, после того, как я всадил несколько пуль в половицы между невольно подпрыгивающими ногами мужиков, появились и стали понятны человеческие слова.

Вновь кричала Лена: "Не трогайте! Не трогайте его!"

И глухо раздавалось: "Ты чего, мужик? Спрячь пушку! С ума сошел? Палить вздумал!"

От одного из столов к нам направился совсем не боевого вида мужчина. Среднего роста, джинсы, клетчатая рубашка, однако очки и бородка под демократа заставляли подозревать в нем городские корни. Впрочем, я мало жил в деревнях.

Его заметили все и, на мой взгляд, обрадовались: Лена явно, бандюги не так заметно и лишь как поводу отступить.

- Петр Алексеевич! - вопила Лена. - Да что же это они?!

- Все, все! - жестами рассаживал крепостных староста (я вспомнил: о нем упоминала Света).

Указание подействовало; глухо ворча, все рассаживались по местам. Уцепившись за руку, на мне немедленно повисла Лена. Петр Алексеевич вежливо пригласил:

- Не присядете за мой стол?

Почему нет? Я спрятал пистолет в кобуру и вместе с девушкой направился за нашим миротворцем.

Инцидент действительно был исчерпан. Вокруг мирно и тихо загудело общее застолье, и, вновь, перекрывая фон голосов, стала слышна музыка. Несколько пар немедленно начали танцевать. Возле нашего стола возник буфетчик-бармен, пододвинул мне тарелку, на салфетке положил вилку и поставил стакан с чем-то темным, оказавшимся чистым виски. Я все равно отхлебнул, хотя всегда предпочитаю водку. Здесь же на столе в больших салатницах были соленые грибы, огурцы и прочая закусочная снедь. Я закусил.

- Если не ошибаюсь, - обратился ко мне Петр Алексеевич, - вы новый сотрудник дворни?

- Не понял. Дворни?..

- Это у меня такое условное разделение: здесь крепостная деревня, там основной двор. Так сказать, переношу терминологию по ассоциации: барин, челядь, опричники...

- А есть и опричники?

- А как же. Служба безопасности. Вы тоже, кстати, имеете к ней отношение? Лена говорила...

- Имею. Я назначен начальником службы безопасности.

- Вот-вот, я так и понял.

- Зато я, видимо, плохо что-то понимаю.

- Это ничего. Здесь народ быстро осваивается. Скоро и вы освоитесь.

За одним из столов, довольно далеко от нас, высоко и пронзительно запела женщина. Ей попытался подпеть глухой мужской голос. Пели, кажется, частушки. Слов все равно было не разобрать, я ориентировался на ритм. Женский голос был резкий, пронзительный, нереальный, смахивающий на кошачий вой при лунном свете. Через минуту, с окончанием куплета, наступила тишина. Я достал пачку сигарет и предложил всем. Взяла Лена и чья-то протянувшаяся из полумрака рука одного из соседей

по столу.

- Не курю, - вежливо отказался Петр Алексеевич.

Лена, не дожидаясь моей зажигалки, подержала кончик сигареты поверх стекла лампы, прикурила. Странный, очень странный эффект: прикуривать "Мальборо" от керосиновой лампы времен прошлого столетия.