Михаил Соколов: Крематорий

Удар, удар клювом.

Рука моя сжала шершавое железо и, уже убежденный в спасении, я быстро другой рукой схватил удивленно вскрикнувшую птицу.

Не выпуская ограждения, я поднялся выше, перекинул ногу через верх трубы и, хоть и неудобно, примостился на срезе. Я добрался. Внизу было все так же пусто: человек у крыльца, маленькие коробочки машин. Я не боялся, что меня снимут пулей - было все равно, а кроме того, я понимал, что труба - только начало. В руке ещё дергался мой бывший палач и сейчас пытавшийся достать меня клювом. В трубе, метрах в полутора от торца, чем-то похожая на чугунную крышку дорожного люка, выднелась круглая, наглухо закрывающая отверствие площадка. Внутренний диаметр трубы был около метра. Ворон ещё раз дернулся. Я был едва жив, болела нога, по шее медленно засыхая стекала струйка крови. Я посмотрел - клюв у птицы был сухим и черным.

В этот момент, глядя на своего мучителя, я вдруг с непонятной силой осознал, что я сумею победить. Я помню, раз или два подобные ощущения настигали меня, уже давно, мне тогда казалось, я гибну, но вот ещё жив, до сих пор жив. И с жестокой радостью оторвав твари голову, я вдруг безоговорочно поверил, я сумею выжить.

Однако, хватит оттягивать неизбежное. Я перекинул ноги внутрь трубы и осторожно опустился на люк. Люк надежно выдержал мой мос. Напротив груди целился в небо маленький рычаг рубильника. Надпись "пуск" все объясняла. И я нажал на рычаг, желая скорее опуститься.

Опуститься - мягко сказано; люк просто исчез из под ног и падая вниз, я успел горько подумать: все напрасно, меня перехитрили, - злобная шутка извращенного безумца удалась. Я ещё пытался зацепиться - скорость и стеклянистая облицовка отполировали стены, я ожидал удара, который превратит меня в ничто, но финал затягивался. В какой-то момент, - все происходило так быстро, я не успевал осознать! - меня прижало к стене, скорость возросла, трением нагрело спину, ещё сильней и мелькнувшая мысль подсказала мне: изогнувшись, вертикальный желоб вынес меня в другие измерения, - от вертикального - ближе к горизонтальному, от смертельного к жизни.

Растягиваясь, секунды дарили мне время; я думал, меня вытряхивают, словно камешек из водосточной трубы, - обретя надежду, я вновь хотел жить.

Движение не прекращалось; ощущая разными боками жар и трение, я предположил, что, сужаясь, спираль моего пути сама гасила скорость.

Резкий свет ослепил; труба выходила в огромный овальный зал и неожиданно заканчивалась широким раструбом. Все это запечатлелось в мозгу ещё в полете; вылетев по дуге, я был буквально оглушен мертвой вонью, а внизу, куда я готовился приземлиться, холмом копошилось нечто грязно-серое, неразличимое даже в ярком, режущем свете.

Приземлившись довольно мягко, в ту же секунду с отвращением попытался вскочить - все скользило. пищало, царапалось; врассыпную метнувшиеся крысы уже возвращались, решительно попискивая и воняя. На самом деле вонь не от них, - холмом переплелись трупы людей, животных, - под рукой липко, мерзко поползла полуразложившаяся кожа, отрываясь с куском лица - что за отстойник! Трупов людей было немного: пять, шесть. Тот, который пополз под рукой принадлежал женщине - я видел изъеденную крысами грудь. Меня вывернуло - слишком неожиданный был переход к смерти. Пол был весь усеян крысами.

Занявшись своими ощущениями, я едва не попался; раструб трубы загудел, зашипел, что позволяло сил, я отпрыгнул в сторону, поскользнулся, но и в падении попытался откатиться в безопасную зону. Дохнуло едко, ещё - вдруг из трубы густо, пенно хлынул поток извести. Воистину ад! Погибая, визжали крысы, многие пытались взобраться по моим ногам. Под ботинками стало хлюпать. Стены кругом гладкие, высокие, нержавеющие. Только в одном месте словно широкое двухметровое окно из мутного стекла. Я с разбегу ударил ногой - ничего. Еще раз огляделся: с потолка свисали ржавые цепи, не дотягивались до пола метров пять - бесполезно, не допрыгнуть. Еще раз ударил по окну - только ногу отшиб. Слой пены утолщался, я не успевал сшибать спасавшихся на мне крыс. Что за грязный кошмар!

В отчаянии я обвел взглядом стены: гладкие, скользкие... Нет, - если бы было время - возликовал, - метров в пяти от меня, ближе к этой чудовищной куче, по стене пунктиром моего спасения прилепились скобы примитивной лестницы. В два прыжка я достиг скоб, зачерпнул ботинком немного извести, - благодаря брюкам попало немного, но от испарений сильно заныла расклеванная вороной голень. Я быстро полез наверх. Внизу весь пол уже пушисто пенился, скрывая остаточное шевеленье; поток извести из трубы не иссякал, я начинал задыхаться. Вверху, - теперь я уже различал, прорисовывался тонкий контур притертой крышки люка. Я поравнялся с ближайшей - метрах в двух, - цепью, спозающей из середины широкого круглого отверствия.