Фредерик Тристан - Загадка Ватикана

С тяжестью на душе он вернулся в свой номер и лег в постель, но сразу заснуть ему не удалось. В голову полезли старые дела, которыми он занимался всю жизнь. Это был калейдоскоп, где прачка-китаец из Нью-Йорка и чревовещатель Ампуз смешались с убийцей «трех лун» и фокусником Глекуншем. Сестры Бертье шагали рядом с сумасшедшим пианистом с Карибских островов, а террорист Карлос небрежной походкой шел за молодым Анри, у которого имен было не меньше, чем звезд на небе. А лица остальных профессор уже успел позабыть.

И вдруг из этой движущейся вереницы возник Басофон. Таким, каким Сальва представлял его, когда слушал перевод: коренастый, крепко сбитый, с гордым, слегка насмешливым лицом, с взлохмаченными волосами. В руке он держал посох Иосифа и приближался развинченной походкой. Подойдя к Адриену, он остановился.

— Ну и как? — спросил он.

— Что — ну и как? — переспросил Сальва, немного раздраженный вызывающим тоном юноши.

— Почему ты не захотел услышать конец моей истории?

— Потому что он мне известен. Под именем Александра ты сменишь Эваристу на кафедре собора Святого Петра.

— И ты веришь в эту легенду?

— Я ничему не верю. Это конец твоим приключениям, вот и все.

Басофон пожал плечами. Он так пристально, пронизывающе смотрел на профессора, что тот не выдержал и отвернулся.

— Дьявольщина! — вскричал светоч Фессалии. — Тебя следовало бы угостить этим посохом, если бы ты осмелился поверить подобному вздору! Неужели ты воображаешь, что я уселся бы на трон, когда мне предстоит привести к Богу столько народа? Я отказался от предложенной мне чести. Впрочем, все это проделки Люцифера или Сатаны, уж и не знаю. Они хотели сделать из меня чучело! На самом деле я вернулся в Фессалию. Представь себе, там начали делать святилища из камня. Нужно было покончить с таким предательством!

Сальва не смог удержаться от смеха.

— Ты чего хихикаешь?

— Потому что, как ты смог убедиться, сейчас все церкви каменные. Соборы…

— Знаю. Со второго века человечество сильно изменилось. Но хватит болтать. Я пришел за тобой.

— За мной?

— Разумеется. Твое время пришло. Тебе не интересно узнать, как все обстоит по другую сторону?

— Другой стороны не существует.

— В каком-то смысле это так. Здесь или там, какая разница? Гарантирую, удивишься ты здорово. Дай мне руку.

— Но ведь ты сон.

— Дай мне твою руку!

Сальва стало это забавлять. Надо же случиться такому сну! Он протянул с кровати руку. Басофон схватил ее и, несмотря на немалые габариты профессора, легко выдернул его из постели. Когда Сальва очутился на ногах, сын Сабинеллы сказал:

— Надо бы тебе одеться.

Адриен повиновался. Решительно сон этот походил на реальность, на самую разнузданную фантазию. Он оделся, причесался перед зеркалом, но совсем забыл обуться. Басофон напомнил ему об этом. Наконец Адриен был готов.

— Куда ты меня поведешь?

— Увидишь. Ты боишься?

— Можно ли бояться иллюзий? Я сплю, не так ли?

— Открой дверь.

Адриен открыл дверь комнаты. Но она выходила не в коридор, а на широкий, залитый солнцем луг. Это чудесное место Сальва вскоре узнал: перед ним был парк замка Сассенаж, где он в детстве проводил каникулы. Тогда частенько устраивались небольшие пикники на зеленой травке. Впрочем, и сейчас ему показалось, что он увидел свою мать, сидящую в тени под деревом. На ней было белое платье с кружевами, которое она обычно носила. Когда он подошел, мать повернулась к нему. И тут только он понял, что это была не мать, а Изиана. Она улыбалась ему.

— Оставляю тебя здесь, — сказал Басофон. — Дорога ей хорошо знакома.

Действительно, девушка грациозно встала и, смеясь, взяла Адриена за руку.

— Что ты хотела сказать перед тем, как броситься в реку…

— «Non creder mai a quel che credi»?

— Именно.

— Все намного чудеснее, чем тебе кажется. Я прыгаю в воду, а ты винишь себя. Разве ты меня узнал в морге? Как видишь, я здесь, в саду твоего детства. Я ждала тебя.

— А теперь я могу поверить глазам своим?

— Видеть — не значит верить. Да, видеть надо, но надо и чувствовать. Пойдем… Следуй за мной и смотри.

Они приблизились к замку. Спрятавшись за деревом, за ними наблюдал отец Мореше. Потом он повернулся к нунцию и кардиналу, уже час стоявшим рядом, и спокойно сказал:

— Не знаю, удастся ли ему когда-нибудь разгадать самую последнюю тайну.

— О, я верю в него, — убежденно отозвался Караколли. — Это всего лишь эффект предчувствия…

«Эффект предчувствия»… Сальва разом проснулся. Нашарил рукой выключатель ночника в изголовье. Включил. Привидевшийся ему сон был настолько реальным, что он с черным юмором спросил себя, жив ли он еще. Спать расхотелось. Он встал, оделся, причесался перед зеркалом. Лицо показалось ему поблекшим. Опять забыл обуться! Тяжело сев на край кровати, Сальва сунул ноги в туфли. Потом поискал в карманах пиджака сигару. Не нашел. Запас их был заботливо сложен в чемодане, который он всегда закрывал на ключ. Куда же он его дел, этот ключик? Никак не мог вспомнить, и эта деталь, кстати, показалась ему смехотворной. Он сейчас пойдет в город. Наверняка придет к берегу Тибра, к месту, где все для него началось. Открыл дверь, выходящую в коридор…