Наталья Земскова - Город на Стиксе

— Нет, я как раз не согласна, — горячо возразила я. — Если мы поймем характер этой связи, то остановим и весь механизм.

— Не думаю. Вернее, думаю, что мы не установим эту связь. И статьи ваши здесь ни при чем. Вы, как ни странно, что-то уловили — то, что носилось в воздухе. И попытались зафиксировать, запечатлеть. Но статьи быть причиной не могут.

Мы сидели в абсолютно темном зале, только из левой кулисы чуть пробивался свет, сцена же была полностью погружена во мрак, из которого, казалось, не было и намека на выход. Но свернутое, скрытое, изнаночное пространство театра не тревожило, не пугало, а наоборот, укрывало, спасало, давало возможность передохнуть и осмотреться.

— Мне кажется, — осторожно начала я, — что связь есть. Она в вашей идее покорить провинцию. Провинция не нуждается в гениях и, самое главное, не может быть полигоном для проявления чьей-то гениальности, а, значит, отторгает этот чужеродный элемент. И будет отторгать всегда. Даже самый успешный из вас, балетмейстер Крути-лов, был со своим театром здесь невозможен! Вам нельзя было здесь оставаться.

— Мы и не стремились покорить провинцию. Зачем? Покорить мир из провинции — другое дело. Как видим, это получилось у Крутилова, он чуть-чуть не уехал в Берлин. Но… Георгий не самый успешный. Вот Магистр — это да, несомненно.

— Магистр. А кто это на самом деле?

Арефьев снова закурил и сделал паузу:

— Вы его не знаете? Да, конечно, откуда вам знать… Он появился позже всех и стремился сохранить инкогнито. Да и сейчас мы общаемся редко. А вот теперь я должен с ним встретиться. Если только, конечно.

— Если только. — продолжила я.

— Если только, конечно, он в Городе. Если только он будет не против.

Я тихо вздохнула:

— Он настолько известная личность?

— Более чем. Если нам не поможет Магистр — значит, нам не поможет никто. У вас все?

Из театра я уходила с противоречивыми чувствами. С одной стороны, Арефьева я предупредила и словно бы исполнила свой долг. Меня от этого дела, можно считать, отстранили. С другой — имя-то пятого так и не знаю. А мне это надо? Пусть Арефьев теперь беспокоится, и о себе, и о нем. Всё, всё, хватит с меня этих обреченных гениев!

Поймав машину, я поехала в редакцию — писать о прессконференции и предстоящем концерте. Вечером меня ждала рукопись, которую я твердо решила дописывать дома.

Куда именно ведут нас благие намерения, знают все. Благополучно отписавшись, чтобы высвободить себе завтрашний день, я еле живая от усталости добралась до дома и. обнаружила у подъезда машину Бернаро. Не книга его ждала меня, а он сам, собственной персоной.

— Поздновато возвращаетесь, — сказал Бернаро сакраментальную фразу из меньшовского фильма о главном, и мне ничего не оставалось, как пригласить его домой. А утром, как выражается моя подруга Жанна Фрониус, «я обнаружила себя в объятиях мужчины».

Нельзя сказать, чтобы я была в восторге от этой новости. Совсем наоборот. Статус, положение в обществе, образ жизни, интересы, окружение — мы не совпадали ни по одному из параметров… Сторонилась, называется, шарахалась, сохраняла дистанцию. Досторонилась, дошарахалась. Хуже всего, что «в состоянии отношений» я не могу работать! Как говорит все та же моя коллега, одно из двух: либо крутить романы, либо их писать.

После бессонной ночи планы сесть за компьютер рухнули, как карточный домик, который мой маг то и дело принимался складывать, если нервничал, или думал о чем-то. Часов до двух я спала, после до вечера билась над текстом, пока не приехал Артур с ужином из «Каприччо». Это оказалось кстати: холодильник был девственно чист, а выходить не хотелось. И была еще одна бессонная ночь, и еще одна безуспешная попытка работать.

Тем временем моя газета одну за другой напечатала статьи об Арефьеве и Мацуеве, и я поневоле замерла в ожидании.

— Да не убивайся ты так! — утешали меня Жанетта и Галка. — Ну, был секс, вот проблема! Странно, что его у вас до сих пор не было.

— Меня убивает не то, что он был, — оправдывалась я, — а то, что я не понимаю, как это случилось.

Мы сидели в буфете у Антонины, и весь стол был усыпан фантиками от шоколадных шариков, которые мы особенно рьяно поедали в периоды любовных кризисов. Острым кризисом отношения с Бернаро назвать было нельзя, но и делать вид, что ничего не случилось, я не могла тоже.

— Так, давай по порядку, — положила Галка локти на стол. — Вы пришли и.

— Шла домой, как выжатый лимон: была в театре, потом двинула в редакцию — писать. Бреду часу в десятом, а там он.