Кристина Ульсон - Заложник

«Боинг», совершающий рейс 573, пересек воздушную границу США ранним вечером.

Стоя у окна контрольной башни, Брюс Джонсон скользит взглядом по убегающим вдаль взлетно-посадочным полосам. Брюс затаил дыхание, в комнате тихо. Как будто они не получали никаких приказов. Как будто не знают, что самолету нужна посадка.

У взлетно-посадочных полос много полицейских и пожарных машин и автомобилей «скорой помощи». Никто не знает, чем все это закончится. Быть может, совсем скоро здесь разразится катастрофа. Людей из отряда быстрого реагирования не видно, но Брюс знает, что они здесь с оружием наготове.

В голове беспрерывно крутится одна фраза: «Расстреливаем заложников — это правило номер один». Он не знает, откуда она взялась. Такого правила не существует. Никогда ФБР не руководствовалось подобными контрпродуктивными принципами. Правило номер один формулируется иначе: ни при каких обстоятельствах не вступать в переговоры с террористами.

И этого они действительно не делали. Даже не думали идти на уступки с тех самых пор, как самолет вылетел из аэропорта Арланда, что близ Стокгольма. Брюс Джонсон давно хотел увидеть этот город, но теперь сомневается, что когда-нибудь туда попадет. Что ему делать в Швеции?

На борту «Джамбо джета» 1989 года больше четырехсот пассажиров. Топливо на исходе, и пилот умоляет дать посадку.

Брюс в растерянности. Он по-прежнему ждет указаний шефа. Должно быть, в Швеции уже половина двенадцатого. Бессонница — страшное дело. Брюс знает, что работать по ночам нельзя. Вполне возможно, его коллеги за океаном придерживаются того же мнения, но у них нет выбора. Последние несколько часов на другом конце провода были одни и те же люди. Слишком напряженная ситуация для пересмены. Кто-то говорил, что летом солнце в Швеции вообще не заходит и в это время года шведы спят плохо. Вполне возможно, хотя сейчас уже осень.

Никаких других самолетов в воздушном пространстве аэропорта сейчас нет: одни перенаправлены на посадку в другие города, у других перенесены вылеты. Журналистов на место события не пустили, но Брюс знает, что они здесь. Там, далеко за оградительной линией, щелкают камерами с телеобъективами, которые достанут и до Китая, пусть даже снимки получатся нечеткими.

Телефонный звонок вырывает Брюса из размышлений. Это шеф.

— Они решились на крайнюю меру.

Брюс кладет трубку и тянется к другой. Он медлит, прежде чем набрать номер, который давно знает наизусть, и ждет, когда Эден ответит.

Решение принято, этот самолет никогда не сядет.

Такого правила не существует, тем не менее заложники погибнут.

Иллюзии утрачивают раз и навсегда. Он уже много размышлял на эту тему. Вероятно, Швеция лишилась их во время той катастрофы на Брюггаргатан, [1] Теракт на Брюггаргатан произошел 11 декабря 2010 г. В результате двух взрывов, с интервалом приблизительно в 10 минут, погиб один человек, предположительно террорист-смертник. — Здесь и далее примеч. перев. в самом центре Стокгольма. Тогда, в разгар предрождественской суеты, прогремел взрыв, который потряс все общество. Это был наш первый террорист-смертник. И что сейчас? Не превращаемся ли мы в одну из тех стран, граждане которых не могут выйти на улицу, не рискуя жизнью?

Кому об этом думать, как не министру?

— Ну и как теперь нам жить?

Это был риторический вопрос. Он прозвучал в полутемном кабинете в здании Розенбада, [2] Розенбад — здание, где располагается резиденция премьер-министра и канцелярия правительства Швеции. когда они уже выпили по рюмке коньяка.

Последствия взрыва оказались сокрушительными. И не только в плане материального ущерба, — в конце концов, эти потери можно восполнить. Куда страшней были душевные травмы: эмоциональное потрясение, удар по моральным устоям. И именно от него, недавно назначенного министра юстиции, люди ждали усиления мер безопасности и соответствующих изменений в законодательстве. Антииммигрантские партии в риксдаге торжествовали победу.

— Мы должны занять непримиримую позицию в отношении террористов, — сказала министр иностранных дел на первом после теракта заседании кабинета.

Как будто она одна это понимала.

Все косятся на него, нового министра юстиции. На Мухаммеда Хаддада, вступившего на пост всего через несколько недель после взрыва на Брюггаргатан.