Кристина Ульсон - Золушки

Ночью ему снова не давали покоя воспоминания: стоило хоть на мгновение позволить себе расслабиться, как перед глазами вставала та медицинская карта.

Неподвижно лежа в кровати, он смотрел на ползающую по потолку муху. Темнота и отдых никогда не шли ему на пользу: с закатом солнца он словно оказывался совершенно беспомощным и беззащитным, задыхаясь в удушающих объятиях тьмы и усталости. Беспомощность противоречила его истинной природе, ведь большую часть жизни ему приходилось все время быть начеку, постоянно готовым ко всему. Несмотря на долгие годы тренировок, ему было все так же тяжело сохранять самоконтроль и при этом пытаться расслабиться. Готовность ко всему требует бодрствующего сознания, поэтому он привык отказывать своему телу в отдыхе и подолгу не спать, невзирая на усталость.

Он с удовлетворением отметил, что уже давно не просыпается по ночам от собственного плача. Воспоминания, когда-то лишавшие его сил, потеряли над ним власть и больше не причиняли боли. В этом смысле он далеко продвинулся в своем стремлении обрести покой.

Однако, судя по всему, недостаточно далеко: стоило ему остаться одному в тишине и крепко зажмуриться, как перед его мысленным взором вновь появлялась она! Из темноты возникала мощная фигура и, покачиваясь, неумолимо приближалась к нему, как всегда медленно и неторопливо.

Он до сих пор помнил ее тошнотворный запах — навязчивый, сладковатый, похожий на запах книжной пыли. В присутствии этой женщины он просто задыхался! В ушах вновь зазвучал ее голос.

— Чертов бездельник! Никчемный недоносок! — орала она, а потом хватала его и не отпускала, как он ни вырывался.

За руганью всегда следовали боль и наказание — наказание огнем. Воспоминания об этом выжжены на его теле. Ему нравилось поглаживать шрамы от ожогов и думать, что ему все-таки удалось выжить.

В детстве он думал, что заслуживает наказания, что наверняка сделал что-то не так, и, следуя детской логике, все время старался поступать правильно… Отчаянно и упорно, раз за разом, но, что бы он ни делал, все равно оказывался виноват.

С возрастом к нему пришло понимание одной простой вещи: правильных поступков просто-напросто не существует! Неправильными оказались не поступки, за которые его жестоко наказывали, а сам факт его существования! Его наказывают просто за то, что он существует, — ведь «она» умерла, чтобы дать ему жизнь.

— Тебя вообще быть не должно было! — орала она ему в лицо. — Ты чудовище, настоящее чудовище!

А потом был огонь, а после приходили слезы, которых никто не должен был видеть. Он плакал молча, чтобы она не услышала. Ведь если она услышит, то обязательно вернется, она всегда возвращается!

Обвинения долгое время вызывали у него приступы жуткой тревоги, вспоминал он. Неужели можно научиться жить с тем, в чем она его обвиняла? Что он может сделать, как ему замолить этот смертный грех?

Медицинская карта.

Он нашел больницу, в которой лежала «она», и прочитал в карточке историю болезни. Зачем? Чтобы в полной мере ощутить масштабы содеянного. К тому времени ему исполнилось шестнадцать. Всего шестнадцать, а он уже осужден на вечные муки за свои греховные деяния! Прочитав историю болезни, он неожиданно превратился из грешника в невинного агнца, и это отпущение грехов придало ему сил. Началась новая жизнь — теперь его занимали новые, важные вопросы. Он уже не пытался искупить собственные грехи и приблизить час расплаты, а сам хотел стать орудием правосудия и вернуть себе то, чего когда-то лишился.

Лежа в темноте, он усмехнулся и покосился на новую, недавно приобретенную Куклу. Он предполагал, хотя полной уверенности пока не было, что эта продержится дольше остальных. Ей надо просто научиться правильно обращаться со своими воспоминаниями о прошлом, и он обязательно поможет! Ей просто нужна твердая рука, его твердая рука!

А еще — много-много любви: особенной любви, которая наставит ее на путь истинный.

Он ласково погладил ее по спине, случайно задев свежий синяк. Хотя, возможно, он и не замечал следы побоев на ее теле. Синяк расплылся на лопатке маленьким фиолетовым озерцом. Она вздрогнула, открыла глаза и повернулась к нему. В ее взгляде мелькнул ужас, ведь она никогда не знала, что ее ожидает после наступления темноты.

— Пора, Кукла! Можем приступать!