Андрей Константинов - Решальщики. Раскрутка

В общем, развести Нюшку на жалость не удалось. Она растопырилась, разоралась, стерва такая, что он ей молодость испортил, что ребенка у нее не будет из-за неудачного аборта, который она по его, Антонову, настоянию сделала… И про то, что когда-нибудь в ее жизни все-таки появится настоящий человек…

Старостин, помнится, посмеиваясь, еще спросил: каким же должен быть этот настоящий? Вроде капитана Грея, что ли, под алыми парусами? А она на полном серьезе ответила: мол, нет, не капитан Грей. Но такой же проницательный, умный, НАСТОЯЩИЙ… а отнюдь не ничтожество в засаленной футболке.

Тогда он ей резонно возразил в том духе, что, дескать, попрекать человека одеждой — неинтеллигентно. Это, мол, капитан Грей мог ходить в бархатном камзоле и белоснежном шарфике. Потому как в книгах и не такое бывает. Бумага, она все стерпит… А Нюшка в ответ: при чем, мол, здесь белоснежный шарфик? Но вот шейный платок… и все такое…

Между прочим, Антон и сам когда-то подобный платочек носил. Как раз тогда они и познакомились… И вот — подишь ты — обратно платочек ей, сучке, шейный подавай!..

Она еще продолжала нести какую-то ахинею, но Старостин больше не слушал. Уже понял, что подловить Нюшку не удастся, а потому просто попросил денег. Якобы в долг. А эта сучка кинула ему пятихатку (надо было хотя бы штуку просить!), как нищему, и ушла.

Ай-ай-ай, какие мы крутые! Вали, вали, у меня на тебя подъемным краном не поднять… Чао! Платочек, понимаешь…

Вот какую живописную историю сейчас мог бы поведать Антон Купцову.

Мог — но предусмотрительно не стал…

— …что же вы молчите, Антон Евгеньевич? Я ведь, кажется, задал вам вполне конкретный вопрос, — нетерпеливо напомнил Купцов.

— А?.. Что?.. Ах да!.. Короче, я возвращался от больного товарища и совершенно случайно наткнулся на улице на Нюшку…

Пока Старостин сбивчиво излагал альтернативную версию встречи с бывшей женой, продолжавший сидеть в прихожей Петрухин успел раскурить третью подряд сигарету. Пепел он стряхивал прямо на пол и окурки, не мудрствуя, тушил о грязный линолеум. Сквозь щель приоткрытой двери он отлично слышал разговор в комнате.

Дмитрий слушал, отметая шелуху и фиксируя узловые моменты рассказа Старостина. Одновременно он по привычке осматривал прихожую. И вскоре на тумбочке под зеркалом с трещиной заметил нечто весьма интересное.

— …вы понимаете, как это оскорбительно, Леонид Николаич? Я же просил в долг. Всего лишь в долг! Я долги всегда отдаю… это мой принцип, в конце-то концов. А она швырнула мне эти несчастные пять сотен, как подачку, наговорила гадостей и ушла. Я был просто в шоке. Вы меня понимаете?

— Дальше, — проигнорировал вопрос Купцов.

— Позвольте сигаретку… мои, знаете ли, кончились… Благодарю. Так вот, я был в шоке. Да еще и расстроен болезнью товарища. Одно к одному, как говорится… А в том кафе, в которое меня буквально затащила Нюшка, был совершенно дикий ценник. И я решил перейти в другое заведение, неподалеку. Где еще немножко выпил, чтобы снять стресс этот, эту чудовищную тяжесть, и принялся размышлять о превратностях судьбы… Вы меня понимаете?

— Дальше. Что было дальше? — теряя терпение, подгонял поэта Леонид…

И в этот момент к моему столику подсел тот самый мужик. Уверяю вас, совершенно случайно! Просто в зале не было свободных столиков, и он выбрал тот, за которым сидел одиночка. То бишь ваш покорный. Для порядка поинтересовался: «Вы позволите?» — ну я и позволил, мне-то что?

Я попытался завести с ним разговор. Знаете, как это бывает? Порой так остро хочется непритязательного общения, простого человеческого участия… Но из этой моей попытки ничего не вышло. Мужик сидел как сыч, пил кофе и все поглядывал на дверь… Если честно, меня бесят такие люди! Не зная души человека, они с ходу, они заранее относятся к тебе нарочито пренебрежительно, предвзято.

Вот тогда я допил свой коньяк и сформулировал вслух, исключительно для самого себя:

— …лишний раз убеждаюсь, что в снисходительности нет и следа человеконенавистничества. Но именно поэтому слишком много презрения к людям.

— Ницше? — удивился Русаков и посмотрел на Антона с любопытством.

Чего, собственно, тот и добивался.

— Ницше.

— Что же ты так опустился-то, философ?..

Так промеж двух случайно пересекшихся одиночеств завязался разговор. Хитрый Антоша Старостин в тот раз, что называется, попал в цвет — была и халява, и даже еще пятьсот рублей «в долг». Но одновременно имела место и долгая беседа о Нюшке. Подливая Антону коньяк, мужик выспросил все, что хотел… На самом деле «непризнанный гений» догадывался, что интерес случайного знакомого совсем не случаен. Догадывался, он ведь был далеко не дурак. Но… лился рекой халявный коньячок, в кармане лежали взятые «в долг» бабки. А потому, внутренне посмеиваясь, благородный Антоша с азартом рассказывал случайному знакомцу самые интимные подробности о своей бывшей жене…