Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение

— Реакция предсказуемая. Отчасти — правильная. Но — непродуктивная.

— А ты что предлагаешь? Встретиться с ней и сказать, что так делать нехорошо? — ощетинился Брюнет. «Внутрях» у которого сейчас все буквально клокотало.

— Если бы в квартире Глинских нашли эти самые наркотики, сыскался бы и железный предлог для предметного разговора.

— По таким косвенным данным санкцию на обыск никто не подпишет, — выказал свое сомнение Купцов. — Да еще и не факт, что она хранит их дома.

— Согласен. Не факт. Значит, для начала надо зайти к Глинским самостоятельно и самим провести первичный осмотр.

— И как ты, Димка, себе это представляешь?

— Пока не знаю.

— Зато я знаю! — громыхнул Виктор Альбертович и протянул руку за мобильником. — …Алло, Настя? Привет, это Виктор. Да… Слушай, нам нужна твоя помощь. Вернее, помощь вашей домработницы. Той, которая Лариса Васильевна… Да… Вопрос жизни и смерти Федора…

Тем же, по-прежнему праздничным, вечером решальщики, получив на этот раз подкрепление в образе и подобии самого «Хозяина Всея Магистрали», сидели в микроавтобусе, терпеливо дожидаясь сигнала-отмашки от домработницы Глинских.

— Сегодня у Ольги традиционный фитнес, — объяснил Брюнет и посмотрел на часы. — Так что минут через десять должна свалить из дома.

— Так ведь праздник же?

— А красивые тостов не соблюдают.

— Ну, насчет красоты там еще можно поспорить, — не согласился Петрухин. — На мой взгляд, малость худосочна.

— Зато титьки какие! У-у-у! — немедля парировал Виктор Альбертович.

— И от кого я слышу подобные речи? От почтенного Главы почтенного семейства Голубкини! Ужо я настучу Алине.

— Я тебе настучу! По дыне!

— А в каком фитнес-центре занимается Глинская? — вернул разговор в рабочее русло Купцов.

— Лариса Васильевна точно не знает. Где-то на Казанской.

— Значит, времени у нас — вагон и маленькая вагонетка, — резюмировал Дмитрий. — Кстати, Витя, когда будешь общаться со стариком Глинским, невзначай поинтересуйся: составлено ли у него завещание, кому отходят квартира, бизнес и прочие радости жизни.

— Уже.

— Что «уже»?

— Поинтересовался. Так сложилось, что мы с Федором пользуемся услугами одного нотариуса.

— Но ведь сообщать такие сведения постороннему лицу — это… это грубейшее нарушение всех юридических норм?!

— Леонид Николаевич! — закатил глаза Брюнет. — Я тебя умоляю!

— И что же сказано в завещании Глинского?

— Первой жене, Насте, отписана их старая квартира в Лигово. Все остальное отходит Ольге. Даже с учетом неважнецкого состояния бизнеса общая цифирь может составлять порядка четырех миллионов баксов.

— Оп-па! Вот это я понимаю! — восхищенно протянул Петрухин.

После чего достал портмоне, приоткрыл его и зашептал:

— «Здравствуй, царь медяной, серебряный и золотой. Здравствуй и живи при мне, при моем кошеле. Ключ, замок, язык. Аминь, аминь, аминь».

Коллеги по приватному сыску посмотрели на Дмитрия, мягко говоря, с удивлением.

— Борисыч, ты это чего? Перетрудился малость?

— Не, похоже, у него просто крышняк поехал, — предложил свою версию Купцов. — От озвученной тобой суммы. Нолики закатились за ролики.

— Дикие люди! Это же заговор на деньги, из книжки Серафима! Ну, и чего вы на меня вылупились? Я, может, тоже хочу. Четыре миллиона…

В следующий момент на кармане Брюнета заголосила трубка: это домработница Глинских маякнула о том, что хозяйка отчалила из квартиры.

Накачивать титьки…

По мере того как «вагон времени» потихонечку удалялся в известном направлении, а искомые наркотики («красненькие такие», по словам Серафима, «капсулки») отыскиваться категорически не желали, Петрухин, коему принадлежало авторство идеи, все больше мрачнел лицом.

В данный момент решальщики отрабатывали кухню. А именно: Купцов, в предусмотрительно надетых платяных перчатках, педантично ковырялся в коробке с лекарствами, хранившейся в настенном шкафчике, а Дмитрий, застыв в позе «руки в брюки», в бесконечный по счету раз обводил внимательным взглядом помещение. Размышляя, где бы персонально он — сугубо теоретически — взялся оборудовать невеликий тайничок? За действиями решальщиков тревожно наблюдала сидящая здесь же, в уголочке, домработница Глинских.

— …Ни намека, — констатировал Купцов, отставляя коробку. — Всё не то. В смысле — пусто. Слушай, Димк, а может, Вострикову все-таки померещилось? И напрасно мы… извини за тавтологию… «напраслину» на Ольгу возводим?