Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение

Сидевший на руле Петрухин тихонечко матерился и мечтал сейчас только об одном: поскорее закончить все дела и нырнуть под одеяло к Наташке…

— …Вы сейчас куда, мужики? — покончив с записями в ежедневнике, поинтересовался Брюнет.

— В лабораторию. Повезло, у нас знакомый криминалист нынче вечером трезвым оказался. Что случается всего два раза в месяц.

— А почему два?

— Потому что, согласно служебного графика, у него с периодичностью два раза в месяц имеют место быть суточные дежурства, — объяснил Петрухин.

— Понятно.

— Так что Малинин пообещал оперативно провести анализ содержимого пузырька и утром доложиться. Если, конечно, на вызов не выдернут. И — не за спасибо, разумеется.

— Намек понял, — усмехнулся Виктор Альбертович. — Тогда меня по дороге возле «Альфонса» выгрузите… — Брюнет сунул руку во внутренний карман и чертыхнулся. — Тьфу ты! Леонид Николаич, будь любезен — одолжи свой телефончик. Мне надо домой, благоверной позвонить.

— Дожили, — не отрывая взгляда от дороги, откомментировал Петрухин. — Если уж у господина директора деньги на мобиле кончились, подчиненным ничего хорошего ждать не приходится.

— Я свою трубку Федору оставил. Прикиньте — эта стерва отобрала у него мобильник, а домашним радиотелефоном разрешает пользоваться только в строго определенные часы. То-то я до него никак дозвониться не мог.

— А чем мотивировала?

— Типа, чтобы Федька не перетруждался рабочими разговорами. И всё такое… А то, что без его контроля там последнее растащат (если уже не растащили!), это ей в голову не пришло. На какие шиши станет фитнес и белых магов оплачивать? Идиотка!

— Все-таки правильно в народе говорят: «Бабьи умы разоряют домы», — согласно кивнул Дмитрий.

— Кстати, за «растащить». — Виктор Альбертович безжалостно вырвал листок из ежедневника и переадресовал Купцову. — В ближайшие дни соберите мне все что можно вот по этому деятелю.

— «Лощилин Петр Алексеевич». А кто это?

— Партнер Глинского по бизнесу.

— А он здесь каким боком?

— Потом, позднее, расскажу. А пока — просто соберите информацию…

Санкт-Петербург, 5 ноября, пт.

— Не спеши, родная. Иначе я так долго не выдержу, — хрипло попросил Петрухин и попытался высвободиться из лона подруги.

В ответ Наташа еще сильнее стиснула горячие влажные бедра.

— Ну и не выдерживай. Я… хочу… Очень-очень этого хочу.

Ее схожие с конвульсиями движения делались все резче, и Дмитрий почувствовал, что до разрядки остались какие-то секунды. Они оба уже почти добрались до порога Оргазма, как вдруг вместо такового из темноты материализовался Облом.

Заявив о себе особо мерзкими в эти секунды трелями мобильника.

— Не-ет… Не отвечай… Потом… О-о-о-о… — застонала Натаха, пытаясь удержать любимого в себе.

Но обломавшийся сам и обломавший других «любимый» все-таки «выскользнул из», а потом и вовсе «соскользнул» с обжигающего женского тела на пол. Где мазнул взглядом подсвеченные на дисплейчике цифры «01–15» и буквы «МАЛИНИН», грязно выругался и…

…и ответил на звонок:

— Осмелюсь спросить: а ничего, что сейчас второй час ночи?

— Да мне насрать, какой там час! — ворвалось в ответ рычание.

ТАКОГО Малининского тембра ему еще ни разу не доводилось слышать.

ТАКОЙ голос мог означать только одно: случилось нечто из ряда вон выходящее. Посему — сон, равно как и эрекцию, у Петрухина будто рукой сняло.

(Хм… как-то двусмысленно звучит, про руку и эрекцию? Нет?)

— Что-то случилось, Семен?

— Случилось, бля!.. Слышьте, вы, уроды моральные! Где вы ЭТО взяли?!!

— Чего взяли?

— Пузырек этот, будь он неладен?!

— А что такое?

— Такое! Предупреждать же, бля, надо!.. Вот уроды, прости господи!.. А если бы я вот прямо тут и сейчас, не отходя, так сказать, от микроскопа, кони двинул?!!

— Семен! Кончай уже крыльями хлопать и «бляхами» сыпать! Ты можешь толком объяснить — что там в пузырьке?

— Тебе как — на пальцах разжевать или формулу озвучить?

— Прямо сейчас на пальцах. А формулу потом Купцову покажешь. У него как раз знакомая училка по химии имеется.

— Да если училка узнает про эту формулу, за ней на следующую ночь НКВД приедет! В черном воронке!

— Да ты скажешь, наконец, в чем дело?! — рявкнул окончательно потерявший терпение Петрухин.

— Древнее дело об убийстве банкира Кивелиди помнишь?

— Ну, что-то такое припоминаю. Кажется, ему трубку телефонную какой-то дрянью смазали. И он, когда разговоры вел, типа, постепенно травился. Так?