Сергей Владимиров - Бог жесток

Марк Абрамович Сандлер закашлялся.

— Эмоции и пустые слова значат очень мало, госпожа Пастушкова, — впервые вмешался он в разговор.

Светлана посмотрела на него как на пустое место.

— Я не знаю тебя, красавчик, и не могу понять, зачем сыщик притащил тебя сюда, — сказала она. — Я видела тебя в телевизоре, как раз там твое место. Лизать задницы советникам президента и прочему сброду.

Адвокат покраснел, но не возмутился.

— Ты мне понравился, сыщик, очень понравился, — ласково проворковала Госпожа и обняла меня за шею. — Ты идешь до конца, и это самое главное. Жаль, что у нас ничего не было и уже не будет. Но я обязательно помогу тебе, потому что верю, что ты поможешь мне. Спрашивай все, что хочешь.

— Мой вопрос остался без изменений, — сказал я. — Что тебе известно об Алине Жемчужной?

Светлана взглянула на меня искрящимися озорными глазами.

— Ничего, — хихикнула она. — Я только знаю, что она выдает себя не за ту, кем является на самом деле.

— Откуда ты это взяла?

— У нее другое имя. Однажды я слышала, как Олежек назвал ее…

— Как?

— Мила.

— Что все это значит? — Сандлер обратил на меня карий встревоженный взгляд.

Мы сидели в маленьком тихом ресторанчике, где импозантная публика неторопливо поглощала свой бизнес-ланч. Лица их были в тарелках с кальмарами и устрицами, нежнейшей осетринкой и прочими морскими деликатесами, а мысли витали далеко, в мире успешных сделок, валютных торгов, финансовых махинаций, денег, денег и еще раз денег.

— Это значит то, что я предполагал очень давно, но, не имея доказательств, не решался произнести вслух, — говорил я. — Такое, с незначительными вариациями, случалось на протяжении всей истории и звучит теперь банально и скучно. Девица, начавшая карьеру с занятий детской проституцией, метит в жены одного из самых влиятельных людей страны. Конечно, без надежных покровителей это немыслимо, но разве Олег Пастушков вложил мало денег, чтобы в скором будущем полностью распоряжаться капиталами своего отца? Зная его психологию, Олег безошибочно рассчитал, что Виктору Павловичу придется платить, безвозмездно отдавать в его руки акции предприятий и оформлять на его имя валютные счета, лишь бы сынок не предал огласке сведения о женщине, которую любит отец. Просчитался Пастушков-младший только в одном: Мила Горина не собиралась быть слепым оружием в его руках. Но обо всем по порядку.

В одной умной книжке я как-то вычитал такой термин: femme fatale. По-русски говоря: жестокосердна, изменчива, никогда не принимает в расчет жертвы. Мила Горина как раз из этой породы. А еще она незаурядно умна и сверх всякой меры любит деньги.

Первой жертвой стал студентик-вымогатель. Любил шибко, капризу своей неповторимой и единственной отказать был не в состоянии. Сгорел на первом деле, сломался, покончил жизнь самоубийством. Потом наступила очередь Александра Солонкова. Парень из деревни, недалекий, но надежный, наверное, впервые почувствовал настоящую страсть. Расстался со своей невестой, думал, что с Милой на века и всерьез, хотя сам ее побаивался. Страсть страстью, любовь любовью, но и платить за юное тело надо. В результате — Мила опять ни с чем, а избранник на скамье подсудимых. Утешилась бы вскорости да благополучно забыла, ан не судьба. Головка стала покруживаться, затошнило, на солененькое потянуло, готовься стать мамой. Но Миле бессонные ночи и грязные пеленки ни к чему, молода еще, себя слишком любит и для себя пожить хочет. Готовилась к аборту, но Олег Пастушков, с которым сразу после суда над Александром познакомилась, отговорил. Пообещал, что ребенка пристроит, денег посулил, лишь бы выносила. За Лену старался, просил. Это ей хотелось оставить последнюю память о том мужчине, которого до сих пор любила. Его плоть и кровь все-таки… И Мила на деньги клюнула, родила. Олег обставил все в лучшем виде. Мальчика оформили на Лену, необходимые документики выправили, не подкопаешься, и Мила как бы ни при делах осталась, чему была только рада. Любовники, любовники, любовники, постельный шпионаж, информация Олегу, ей — щедрые премиальные. Потом работа в клубе по профилю, толстосумы валят не дуро́м в кабинки наверху, благосостояние через пикантные позы и лицемерные вздохи. Красиво жить не запретишь.

Марк Абрамович осуждающе свел брови.

— Вы утомляете, господин Галкин, ваши изыски в языке просто ужасны. У меня слишком мало времени, чтобы выслушивать эти пошлости. Нельзя ли покороче и поконкретнее?