Сергей Владимиров - Бог жесток

Он не осматривал их, не знал, убиты они или только ранены. Он презирал себя за то, что вдруг утратил благоразумие. Старик, всего лишь жалкий старик. Он то шел, то бежал, не разбирая дороги в темноте, лишь бы как можно скорее удалиться от этого страшного места. Тогда он и обнаружил, что при падении у него из кармана выпала пластинка со снотворным. Он растворил радедорм Томе в вечернем чае и инстинктивно положил таблетки в карман, а не убрал в аптечку. Но искать их сейчас было бессмысленно.

Он не мог идти домой. Грязный, мокрый, бродил по ночному городу, где-то выпил, хотя много лет не переносил даже запаха алкоголя. Ноги сами вывели его к особняку Пастушковых.

В окнах горел свет, прямо на газоне стояла красная спортивная машина, и двое охранников вытаскивали из салона Светлану Пастушкову. Тома всегда относилась к ней хорошо, но то, что увидел он… Отвратительная пьяная дрянь, которую язык не повернется назвать женщиной. И все вскипело у него внутри! Почему его дочь умерла, а эта самка преспокойно существует, купается в роскоши и пороках?! Он почувствовал, что сходит с ума, еще немного, и достанет оружие, изрешетит это красивое развратное тело. А когда все стихло, он приблизился к машине, заметил, что боковое стекло не поднято до конца. Он не знал, что двигало им. Не задумывался, какими последствиями обернется его поступок. Он всю жизнь имел дело с оружием, любил его, но теперь рукоятка пистолета казалась ему раскаленной, причиняла нестерпимую боль. Он швырнул оружие в эту щель.

Вот и все. Я не берусь судить его, сочувствовать и обещать, что все сохраню в тайне. Он поступит так, как подскажет ему совесть. А пока его ждало новое испытание у дверей реанимации, где врачи боролись за жизнь его жены.

— Держитесь, — сказал я на прощание и пожал его руку.

Больше мы не виделись.

Каждое дело заканчивается одинаково. Галкин, точно глупый мотылек, летящий на губительное пламя свечи, устремлялся на призывно сияющие огни баров. В какой-то момент, изрядно помятый, со значительно похудевшим бумажником, герой наш обнаружил себя в своей квартире, рядом находился угрюмый следователь Иванов и отпаивал Евгения дешевым разливным пивом. От Иванова, забрав детей, ушла жена, подружка жены, выскочившая замуж за крупного мошенника, отправилась со своим избранником в кругосветное путешествие, уличная проститутка Валька Гуляева содержится в следственном изоляторе, и ей предъявлено обвинение в убийстве своего жениха, с чем она полностью согласна.

— Дед успел написать на зону письмо, что внучка вовсю гуляет, — рассказывал Иванов, стряхивая пепел на пол и себе на брюки. — Тот малый оказался горячим парнем, сиганул с кичи и заявился к невесте выяснять отношения. Слово за слово, он ее — за горло, она — за нож. Четыре проникающих ранения в область сердца, верный жмурик. Теперь ее и армия таких, как ты, не вытащит.

Частный сыщик молча цедил слабенькое водянистое пиво и отстраненно слушал язвительный монолог Иванова. На кухне хрипело радио, за окном по-прежнему шумел дождь. Все так же, как и раньше. И даже известие, полученное Галкиным накануне из Москвы, не вызвало у него ни облегчения, ни скорби. Там от острой сердечной недостаточности скоропостижно скончалась невеста советника президента по экономическим вопросам Алина Жемчужная. Марк Абрамович Сандлер сдержал свое слово.