Анатолий Степанов - Парад теней

* * *

Излюбленный ход тандема Смирнов-Сырцов: изящная провокация, загоняющая противника во временной и психологический цейтнот, при котором ему некогда думать, сопоставлять факты, остерегаться, при котором остается лишь одно действовать в одном-единственном направлении, так, а не иначе, как наперед просчитали за него Смирнов с Сырцовым. Прошлым летом подобной комбинацией они загнали в угол и взяли, как тепленького фраерка, Большого всероссийского пахана, знавшего все ходы и выходы в этом мире. А сегодня ночью они проделали это с Летчиком.

Попался бы он сам на нечто подобное? Теперь, когда ему известно об их операции все или почти все, казалось, что нет. Но это сейчас, когда задним умом силен. Все-таки нет, не попался бы, он бы слегка подзадержался, из осторожности, на такт, ломая заданный и диктуемый сыщицкой парой ритм.

Бывший майор милиции, бывший зам. начальника отдела МУРа, а ныне временно не работающий гражданин Демидов Владимир Игнатьевич десять месяцев тому назад с ощущением хорошо исполненного дела принял с достоинством добросовестно, как ему казалось тогда, заработанные шестьсот тысяч долларов из рук прелестной дамочки Светланы, представлявшей интересы некоей группы, которая с помощью основательной банковской поддержки контро лировала и проводила тайные многомиллионные финансовые аферы с черными криминальными капиталами. В момент получения шестисот кусков все было превосходно: его стараниями единственный человек, представлявший для них опасность, частный детектив Георгий Сырцов был мертв, а они все - Светлана, банкиры, военизированная сеть групп, физически осуществлявшая все деликатные акции, жизнелюбиво здравствовали и процветали. И вдруг все перевернулось: погибла Светлана, приказала долго жить хорошо законспирированная военизированная тайная сеть, попадали, как кегли, банкиры, а почивший в бозе Сырцов неожиданно воскрес. Опять сработала четкая, действующая как по хронометру, тонкая смирновская интрига. И он, Демидов, тогда попался на нее. Нет, не попался! Он выскочил вовремя из криминального поезда, пущенного Сыр цовым и Смирновым под откос. Он предусмотрительно и ловко сумел выскочить из поезда в тот самый миг, когда расплющило вагон, в котором он только что находился. Добровольно ушедший из органов, майор Демидов оказался в безопасном пространстве, огражденном от сырцовско-смирновско-маховских посягновений полным отсутствием прямых доказательств его связи с преступниками.

Нет, он никогда не ошибался. Во всяком случае, по-крупному. Операция по устранению Михаила Кобрина и иже с ним была необходима. И задумана неплохо. Кто знал, что осуществлена она будет столь топорно? Нельзя было давать этим пиявкам из шоу-бизнеса хоть самой малой надежды на самостоятельность, нельзя было позволить им срывать бешеные бабки помимо него и без него.

Исполнители, вся беда - в исполнителях. Когда он сам брался за дело и делал его от начала до конца, когда он сам был и организатором, и исполнителем, все получалось как надо. Взрыв на кладбище, ликвидация дурака Генриха - никаких концов. Как ни бьют энергичными хвостами его недавние коллеги, все безрезультатно. И не будет результата никогда.

Владимир Игнатьевич в раздумье шел по главной аллее парка, готовящегося к официальному открытию, которое должно состояться завтра в день - по-старому, по-советски - солидарности трудящихся всего мира, а по-нынешнему - праздника весны. Короче, к Первомаю. Деятельно махали метлами дворники, хищно щелкали ножницами садовники, возили по различным плоскостям мягкими кистями пестрые маляры и, в основном, малярши.

Пахло красками, распустившимися почками, робко пробивавшейся к летней жизни, еле народившейся листвой. Пахло весной, обновлением, мечтательной тоской о лете.

Владимир Игнатьевич дошел до площадки, где на циклопической бетонной ноге возвышалось колесо обозрения. Здесь. Он присел на скамейку. Три маленьких чернявеньких человечка, почтительно и в отдалении сопровождавших его, пристроились на других - на каждой по одному - скамейках. На расстоянии видимой сигнализации.

О многом он знал, почти обо всем догадывался, но не ведал, что на этой самой скамейке пятнадцать часов назад сидел закованный Сырцов. Он сидел на сырцовской скамейке и смотрел на колесо, на котором так любил кататься Летчик. Что ж, любишь кататься, люби и саночки возить. Не пожелал возить саночки Летчик, и вот они неудержимо помчались с горы и выбросили с высоты беспечного ездока на асфальт, на асфальт...