Анатолий Степанов - Парад теней

- То есть их купленные игры перебить своими купленными играми, тотчас сообразил Константин. - Три игры на юге - твои?

- Все не так просто, Лара. Если идти до конца, то до меня не дойдешь, нету меня в этом деле. Но если всерьез и по-честному, то все провернул я.

- И много на этом взял?

- В том-то и дело, что ни хрена! - вновь осерчал Гуткин. - Даже в убытке остался.

- Это ты-то? - страшно удивился Константин.

- Я, я, именно я! - прокричал Гуткин, дернулся и, естественно, потревожил сломанные руки. Поскулил слегка.

Константин вежливо дождался момента, когда утихли страдания собеседника.

- И не подстраховался? Не верю.

- Если бы я напрямую действовал, то, конечно, бы подстраховался. Но моими были только бабки. Всю операцию в автономном плавании проводил один мой человек, про которого никто не знает, что он мой человечек.

- Что за человечек, Боб?

- Смогу ли я тебе его назвать - будет ясно в конце нашего разговора. А пока давай разговаривать без лишних имен.

- Хрен с тобой. Давай.

- Так вот, эти суки, уж не знаю каким образом, все просчитав, вышли на моего человечка. Хотя и догадываюсь, каким образом. Мой человечек - фигура довольно известная в футбольных кругах именно южного региона...

- И в криминальном мире того же региона, - перебив, добавил Константин. - Хочешь, назову фамилию, имя, отчество, год рождения, а также рост и вес твоего человечка?

- Ну назови, назови!

- Севка Субботин, Всеволод Робертович Субботин, пятьдесят девятого года рождения, рост - один метр семьдесят восемь сантиметров, вес в восемьдесят шестом году - семьдесят два килограмма.

- Сейчас он толстый, - только в одном не согласился Гуткин и обиженно поинтересовался: - Как догадался?

- Балда ты, Боб. Он же с Ростова, с интернатских лет с тамошней уголовщиной повязан. Потому и у нас больше сезона не задержался. Ты же помнишь, каким брезгливым был наш интеллигент Николай Васильевич. Как только про его блатные делишки узнал, так в момент и выставил. Даже Васильич, человек не от мира сего, узнал! Севка же первый, на кого пальцем укажут при любой сомнительной ситуации. Нет, ты - не конспиратор, Боб! При таком твоем чутье - загадка, как ты в бизнесменах оказался, да еще, говорят, и процветаешь.

- Иссяк? - злобно полюбопытствовал Гуткин. - Он что- мешок денег за спину и по командам, да? Ни в одном случае он не позволил себе прямых контактов. Все по меньшей мере через два колена.

- Вот они по цепочке и вышли.

- Ты, Лара, давай выбирай: или слушать меня будешь, или свою сообразительность показывать.

- Ну, извини. Слушаю тебя, слушаю.

- Так вот. Через четыре дня после того, как мы кон сорвали, является ко мне Севка и - весь в слезах и соплях - в ноги. Не хочешь, говорит, моей смерти, тогда отдай весь выигрыш. Я по доброте душевной...

- ...и от страха перед неведомыми извергами... - перебив, дополнил Константин.

- ...и от страха перед неведомыми извергами, - яростно подтвердил Гуткин, - отдал ему те сто пятьдесят тысяч, а их штраф в полста он сам заплатил.

- А ты говоришь - в убытке. При своих остался.

- А накладные расходы? - возмутился Гуткин. - Двадцать пять кусков на ветер!

- Мы деньги считаем или о деле говорим?

- О деле, - остыл Гуткин. - Я ненавязчиво попытался узнать от него, кто его тряс, но он ни в какую. В общем, напуган до хронического поноса.

- Ну и что ты предлагаешь?

- Чтобы Сырцов его повторно потряс. Как профессионал.

- А он опять в отказку.

- Лара, Севка - не пальцем деланный и после этого взрыва понимает, что им отделаться от нежелательного свидетеля - раз плюнуть. А он нежелательный. Для него выбор: или в неопределенности под страхом жить, или, рискуя, навсегда покончить с источником страха. Севка - паренек отчаянный. Можно попытаться. Под гарантию, конечно, что он в любом случае останется в стороне.

- Никаким образом он остаться в стороне не сможет, Боб, ты это прекрасно понимаешь. Просто так его выдернуть невозможно. За ним - хвосты.

- Так пусть Сырцов ему пообещает обрубить хвосты!

- А если это будет не в возможностях Сырцова?

- Главное, пообещать, Лара. - Гуткин устал. Устал говорить, устал убеждать, устал держать голову над подушкой. Уронил затылок на веселенькую наволочку и вперил взгляд в белый потолок.

- Севка Сырцова не подпустит, - сказал Константин.

- Тебя-то подпустит?

- Меня - должен.

- Вот ты и начни.

- Ладно, - согласился Константин и, прощально погладив нежную кожу подлокотников, рывком выкинул себя из расслабляющего кресла. - Севкин телефон давай.