Анатолий Степанов - Парад теней

- То, что сказал Георгий про Артема, правда? - требовательно спросила Даша.

- К сожалению, правда, девочка.

- Он не может ошибаться?

- Он редко ошибается.

- Значит, вы специально договорились с Жорой не сообщать мне об этом заранее, чтобы я случайно не сфальшивила, узнавая не новую для меня новость? Вы с Жорой экспериментировали надо мной, как академик Павлов над собаками?

- Даша, - жалобно попросил неизвестно о чем Сырцов. Не услышав его, Дарья давила Смирнова:

- Я вас спрашиваю, Александр Иванович!

- Мы на всякий случай подстраховались, - виновато промямлил Дед.

- Спасибо за откровенность. - Даша встала. - Запись в доме выключена?

- Давно! - поспешно ответил Дед.

- Тогда я пойду к себе. Отдохну. - Она, стараясь не задеть Сырцова, обошла его по широкой дуге. Он успел спросить у ее спины:

- От нас?

- И от вас тоже, - ответила она, не оборачиваясь, и скрылась в доме.

Смирнов заменил ее на скамейке и сказал, чувствуя себя виноватым и перед Сырцовым:

- Неловко все как-то получилось. - Понимал, что отдуваться-то Георгию.

- Да что уж теперь! - нервно закончил разговор Сырцов, чтобы начать другой: - Я думаю, все произойдет сегодня, Александр Иванович.

- Твои-то пареньки в работе?

- По точкам, не более того. На скрытую слежку их не выпускаю. Сырые еще, могут наследить.

- И чему ты их на ваших курсах учишь?

- Не на курсах, а в академии, - поправил его Сырцов.

- Один хрен. Скоро тебе ехать, Жора.

- Знаю. Я джип у вас оставлю, а "девятку" возьму, ладно?

- Она же твоя, чего спрашиваешь?

- Боюсь Ксению без колес оставить. Если что, пусть на джипе. Я пойду, чтобы все без спешки. - Сырцов встал и, глядя на редкие смирновские волосенки, попросил: - Вы, Александр Иванович, извинитесь за меня перед Дашей еще раз.

- И за себя тоже, - поднялся и Смирнов. - Иди. И ни пуха тебе ни пера.

- К черту, - без улыбки ответил Сырцов и вышел за калитку.

Смирнов то ли постучал, то ли поскребся и, не открывая двери, спросил умильно:

- Ты спишь, Даша?

- Сплю! - криком ответила она из-за двери.

- Ты уж прости меня, старого дурака. Это все я. Жорка ни при чем.

- Оба хороши! - отозвалась она.

- Ты спи, спи, я больше тебя беспокоить не буду, - заверил ее Смирнов и на цепочках отбыл.

Эту он не жалел. Перегнулся через большое, накрытое пледом тело, взял с тумбочки портрет, перетянутый черный лентой, и спел, стараясь, чтобы получилось как у Олега Радаева:

И вновь начинается бой,

Какое-то сердце в груди...

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

- Я хочу умереть, - не оборачиваясь, трагически заявила Берта.

- Сделаешь дело и умирай себе на здоровье, - милостиво разрешил он. Времени у тебя - только подмыться, помыться и накрасить морду лица. Вставай.

* * *

Через полтора часа домоправительница популярной певицы, всем известная в дачном поселке Берта Григорьевна, празднично яркая и оживленная, объявилась на пятачке, где у автобусной остановки функционировала стандартная палатка, в которой ей и прибрести надо было стандарт: минеральную и сладкую воду, упаковку пива, сухое печенье, орешки, пару шоколадок. Она перечисляла, что ей надо, а любезная (знала постоянную покупательницу) продавщица выставляла через оконце все требуемое на стойку. В поисках кошелька Берта, у которой, как и большинства дам, в сумке был полный бардак, вывалила все содержимое ее на стойку рядом с закупленным товаром. Нетерпеливый грубиян потребовал через Бертино плечо у продавщицы ответа:

- "Балтика" есть?

- Есть, - ответила продавщица. И показала на витрину.

- Ну и обдираловка у вас тут! - осудил и цены, и продавщицу грубиян и опять же через Бертино плечо протянул деньги. Правой рукой, а левой, когда продавщица склонилась над пивным ящиком, выбрал из рассыпанного Бертой барахла нечто, похожее на пуговицу от блейзера, только потолще и без рисунка.

Рыжий Вадик из своего спецфургона сделал телевиком десять крупных планов. Для страховки.

Берта с тяжелой сумкой шла домой, а грубиян неизвестно куда.

* * *

Раньше в этой больнице лечились самые важные лица страны, а теперь самые богатые. Пропуск, слава богу, был заказан. Миновав проходную, Константин Ларцев ухоженной, тщательно подготовленной к позднему весеннему цветению территорией прошел ко входу и через мраморный вестибюль направился к лифтам.

У индивидуальной палаты-апартаментов под номером 801 на белом стуле, растопырив ноги, сидел толстомордый охранник в белом халате поверх кожи. Тухлым взглядом оценив Константина, он спросил гундосо: