Анатолий Степанов - Вечный шах

- Тогда вот что, - Петр уже к Геннадию обращался. - Ты, Гена, пока я Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило все. Сможешь?

- Смогу, Петр Васильевич, - облеченный доверием, Геннадий вылез из "фольксвагена".

Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву, напомнил:

- Мы не договорили, Петя.

- Я понял. Спрашивай.

- Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?

- Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его, он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!

- Помню, - задумчиво сказал Виктор. - По-моему, его Олегом звать.

- Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то новоявленной работает.

- Мои уроки впрок пошли, - Виктор посмотрел на крутой профиль друга Пети. - А его ты в свою группу взял бы?

- Взял бы. Обязательно.

- Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.

- Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца жизни особистом остался.

- До конца жизни, - согласился Виктор.

Петр знал куда и как. "Фольксваген" остановился у Викторова подъезда.

- Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?

- Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про это узнаю.

- Диктуй. Я запишу, - сказал Виктор и вынул из кармана записную книжку.

- Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? - вдруг спросил Петр.

- К делу не относится, - прекратил разговор на эту тему Виктор. Телефон давай.

Петр продиктовал. Виктор записал и с трудом выбрался из машины.

- Ты особо не высовывайся, - на прощанье посоветовал Петр. Головку вмиг могут отвинтить.

- Кто? - Виктор наклонился, чтобы увидеть Петины глаза. Но Петя на него не смотрел. Он, глядя перед собой, потянулся через сиденье, захлопнул дверцу с Викторовой стороны, включил мотор и уехал.

Чайку попить или позвонить? Вряд ли газетный человек в половине седьмого дома сидит. Но позвонил наудачу и попал:

- Здравствуйте, Олег. Вас некто Кузьминский беспокоит.

- Виктор Ильич, вот как бывает! - ужасно обрадовался где-то вдалеке хороший чистый баритон. - А я вам хотел звонить. У меня к вам серьезный разговор.

- У меня, Олег, тоже.

- Серега, да? - догадался Олег.

- Да.

- Надо встретиться, обязательно надо встретиться! Я кое-какие концы обнаружил.

- И у меня кое-что имеется. Давай ко мне прямо сейчас, а?

- Не могу. У меня сегодня серьезное интервью до упора. А что, если завтра с утра в Сокольниках? Погуляем, свежим воздухом подышим и без помех поговорим.

- С утра - это как? - настороженно поинтересовался Виктор.

- Ну, часиков в одиннадцать, - назвал время Олег и рассмеялся. Знал, что известный сценарист рано вставать не любит. - Рановато, конечно, но...

- Договорились, Олег. В одиннадцать прямо у входа в парк...

Только приспособился попить чайку с привычными бутербродами, как звонок в дверь. Увидел через охранную дырку Анну Сергеевну и открыл.

- Тебе лежать надо, а ты шляешься, - осудила его Анна Сергеевна. - У меня, Витя, телевизор испортился, мастер только завтра будет, можно, я у тебя посмотрю?

Анна Сергеевна устроилась у телевизора, а Виктор, попив чайку и поев бутербродов, на тахте. Ишь ты, походил сегодня, и не только в кресле сидеть - лежать уже можно. Виктор, осторожно ворочаясь с боку на бок и со спины на живот, долго искал позу, чтобы меньше болело внутри. Приспособился, наконец, и, притомясь, блаженно, не по-ночному заснул.

Разбудила его Анна Сергеевна, которая собиралась уходить.

- Который час? - сипя со сна, спросил он.

- Полпервого. Во что ты ночь теперь спать будешь, - сказала Анна Сергеевна и ушла. Тело от неподвижного лежанья затекло, он с трудом поднялся. Во что теперь ночь спать? Отвратительная тишина с непонятными тихими звуками поселилась в его доме. Заныло сердце. Он покрутил башкой, энергично растер левую половину груди. Все равно, тревожно и тошнотно, как с похмелья.

Нашел выход. Отыскал на полке пластинку, включил сто лет невключаемый проигрыватель, и Армстронг с надсадным восторгом запел про то, какой замечательный парень Мекки-нож. Отпускало. Мекки-нож, Луи Армстронг, музыка, дыханье зрительного зала - все было из другой великолепной жизни, в которую очень хотелось попасть. Он закрыл глаза и стал фальшиво подпевать.