Анатолий Степанов - Вечный шах

- Я не пьян, я сильно выпимши, - уточнил Виктор, без смысла и надобности оглядывая жующий зал. Двое хорошо одетых мужчин подходили к дверям. Видны были только их спины. И вдруг один, поменьше ростом, погладил себя по голове, женственно поправляя прическу. Виктор спросил у Казаряна как бы между прочим:

- Роман Суренович, вы случайно не заметили, кто сейчас вышел из зала?

- Один - Сережа Тареев, оператор, а второго не узнал, - ответил Казарян.

- Минуточку, - сказал Виктор. - Минуточку.

И пошагал к выходу. Увидев это, Миша от их стола отчаянно заблажил:

- Витька, ты куда?!

Не надеясь на лифт, мчался по лестнице. На третьем этаже заглянул в ресторанный сортир. Никого. Далее до вестибюля считал неверными ногами ступеньки без остановок. Вестибюль был пуст. Кинулся в общий сортир. Никого. На всякий случай спросил у гардеробщицы, бездельной по летнему делу:

- Случаем не заметили, кто сейчас выходил?

- Сережа Тареев, а с ним знакомый кто-то, но не узнала, - скучно было гардеробщице, желала она поговорить, но Виктор уже поднимался по лестнице. Поднялся на пролет и вызвал лифт, который сей момент открылся - был внизу. Видимо, эта парочка им и спустилась.

Вернулся к столику Казаряна, на этот раз присел. Посмотрел на Суреныча по-собачьи, ласково так попросил, почти моля:

- Вы же всех знаете, Роман Суреныч, ну, вспомните, пожалуйста, кто был с Сережей. Для меня это очень важно.

- Ну, не узнал, Витя, ей-богу, не узнал - виновато оправдывался Казарян. И, действительно, виноват был, он должен знать и узнавать здесь всех. Виктор сложил ладони палец к пальцу, зажал их меж колен и стал рассматривать близкую скатерть. Помолчал, потом поведал скатерти:

- Господи, как этот фраер мне нужен. - Встал, отряхнулся. - Папа Алик, завтра я у вас в гостях. Приятного аппетита.

И пошел к своему столику, не ответив на казаряновский вопрос, заданный ему в спину:

- С чего это ты так протрезвел, Витя?

Миша на него не глядел - обиделся. Пообижался, пообижался и спросил:

- Чевой-то ты метался?

- Надо было, - невежливо ответил Виктор и, на всякий случай, схватился за последнюю, хилую-хилую соломинку: - Ты случайно не видел, кто с Сережкой Тареевым уходил?

- Как не видеть? Видел. С поганцем Митькой Федоровым.

- Так, - сказал Виктор.

Митька Федоров, Митька Федоров - киношный человек. Есть такое понятие. Чаще всего киношный человек - немного сценарист документального и научного кино, немного критик в специзданиях, автор популярных, не претендующих на исследовательскую глубину монографий об актерах и режиссерах, активный участник премьер, кинонедель, фестивалей. Таким был и Митька Федоров. Кроме общих черт, Митька обладал и индивидуальными: умел быть легким, контактным, остроумным - правда, без меры, молниеносно сходился со знаменитостями, о которых писал, становясь человеком-громоотводом для горестных излияний их, знаменитостей, о несчастной, неудавшейся жизни. Одно время и у Виктора Кузьминского в приятелях ходил.

- Так, - повторил Виктор.

- Так-то оно так, - согласился Миша. - Но, может, выпьем?

- Выпьем, - кивнул Виктор. - По последней. А потом я домой поеду. Спать.

- А договаривались до упора! - Миша опять обиделся.

С утра гуляли с Ксюшкой по остоженским переулкам, обстоятельно беседуя на ходу о важнейших вопросах бытия. Шестилетняя дочь относилась к отцу любовно, и в то же время покровительственно: взрослый человек этот многого не понимал и часто не знал элементарных вещей. Погуляли всласть.

В середине дня Виктор отправился в небольшое путешествие наконец-то на собственной машине. Есть одна неприметная точка общепита в Москве стеклянная кафушка в районе Ховрина. Его несколько раз водил туда занятный гражданин Леша Борзов, приятелек по странным обстоятельствам. Леша, завсегдатай этого заведения, достойно представил там известного сценариста и рекомендовал, на всякий случай, кому надо. Серьезно и ответственно рекомендовал.

Несмотря на глухое время, в кафе было многолюдно. За столиками расположился своеобразный и однородный контингент: сдержанные, хорошо одетые молодые люди тихо беседовали, дружески, но без заискивания общались со здоровенными официантами и пили только безалкагольные напитки.

Под взглядами всего зала Виктор сел за свободный столик. После вчерашнего горели буксы. Когда с Ксюшкой гулял, об этом и не помышлял, но сейчас твердо понимал: надо поправить пошатнувшееся здоровье. Конечно, автомобиль, конечно, опасно, но если сто пятьдесят и все, и японскими шариками зажевать... Подошел официант: